Книга Короткого Солнца - Джин Вулф

Я «проснулся» с бьющимся сердцем и обнаружил, что заснул в джунглях, лежа рядом с Крайтом. Я взял его руку и потер спину, полагая, что растирание каким-то образом вернет его к жизни, но его тело уже растворялось в зловонной жидкости, которая стала грязной водой канализации, которую я прочистил там.

Я снова охотился. Несколько человек, захватившие дикий скот, пригласили меня пойти с ними, и я из любопытства нашел для этого время. Эта охота сильно отличалась от охоты на скот — бойня, настолько кровавая, что могла удовлетворить любое количество авгуров.

Мы охотились за барахтунами, самой ценной дичью в округе, и самой трудной для охоты. Тишина из восьми-десяти животных находилась не более чем в лиге от города, но нам пришлось проделать долгий путь, свернув с прямой дороги и пройдя по труднопроходимой местности, чтобы приблизиться к ним с подветренной стороны. Все говорят, что барахтуны никогда не остаются в том месте, где на них охотились, и могут пройти сорок лиг или больше, прежде чем снова остановятся.

У меня, как и у всех остальных, был карабин, и хотя, отправляясь в путь, я не имел ни малейшего намерения воспользоваться им, я вскоре понял, что мне придется это сделать, если представится такая возможность, иначе Килхари[22], Хари Мау и другие члены нашего отряда решат, что я их предал.

Килхари поставил нас широким полукругом, подальше от тишины (так называется стадо), сказав, что когда мы увидим приближающихся к нему загонщиков, то сможем немного приблизиться. Я попросил его поставить меня в самое худшее место, объяснив, что я одолжил свое ружье, наполовину слеп, давно не стрелял и так далее. Он поставил меня последним, на один из концов полумесяца, сказав, что это были худшие места. На самом деле они были лучшими, как я подозревал в то время и убедился сегодня вечером.

Я примерно час простоял на своем посту, после чего заметил приманку. Это были двое мужчин в плетеной фигурке молодого барахтуна, покрытого шкурой. Они медленно и осторожно продвигались по открытому, болотистому лесу, часто отворачиваясь от более густых зарослей, где, как считалось, должна быть тишина, чтобы лучше прикрыть спрятавшихся за ними загонщиков. Их часть охоты является самой опасной, а также наименее славной, потому что настоящий барахтун часто нападает на ложного, а у них нет ни карабинов, ни возможности стрелять из них, даже если бы они были. Эти двое должны полагаться на загонщиков, находящихся позади них.

Их постепенное продвижение, должно быть, заняло большую часть следующего часа. Мне не терпелось посмотреть на огромных зверей, о которых я так много слышал по дороге, и я тоже двинулся вперед, пробираясь сквозь высокую жесткую траву, хотя и не так далеко, как приманка и загонщики, время от времени вставая на цыпочки, чтобы лучше видеть. Ожидание было почти невыносимым.

Совершенно неожиданно из травы поднялись два загонщика и выстрелили поверх спины плетеной фигуры. До этого момента я не мог разглядеть барахтунов, но как только раздался грохот карабинов, густые заросли деревьев и кустарника, казалось, взорвались и из них выскочили двадцать или больше огромных темно-серых зверей с высокими рогами.

И исчезли. Это было чуть ли не самое удивительное из того, что я когда-либо видел. В какой-то момент эти огромные животные, вдвое больше обычной лошади и в шесть раз тяжелее ее, бешено бросились врассыпную. В следующее мгновение они исчезли. Несколько охотников стреляли на некотором расстоянии от меня, но я не видел ничего, во что можно было бы стрелять.

Я не помню, что увидел, как молодой бык поднялся из серп-травы, хотя, наверное, так и было. Помню только, что прижал ружье к плечу и нажал на спусковой крючок, без страха и боли пролетел по воздуху, а потом один из охотников (это был Рам[23], чье имя, боюсь, звучит так, словно он из моего собственного Вайрона) помог мне подняться. Оглядываясь назад, я понимаю, что это было похоже на мою охоту в Земле Огней, но, конечно, я не думал об этом до сегодняшнего вечера.

Очень желая, чтобы Бэбби был с нами, я сказал Раму, что мы должны выследить напавшего на меня барахтуна, что я стрелял в него с очень близкого расстояния и уверен, что ранил его. Он засмеялся, показал пальцем, и через несколько секунд полдюжины мужчин собрались вокруг мертвого барахтуна, который не пробежал и десяти шагов, как рухнул. Так как два или три охотника часто опустошали свои обоймы, чтобы убить одного из этих животных, это был необыкновенный выстрел. Что касается меня, то я порвал бриджи и получил несколько больших синяков здесь и там, но в остальном чувствовал себя хорошо.

Эти охоты только иногда бывают успешны, и даже одно убитое животное считается достижением. У нас было двое, одно убито загонщиками (как правило, самыми опытными охотниками и лучшими стрелками), второе — мной; поэтому мы вернулись в город как герои. Мне придется воздержаться от всякой охоты в будущем, если я хочу сохранить завоеванную репутацию.

Во всяком случае, сегодня вечером у нас большой пир, и все, кто принимал участие в охоте, получили свою порцию мяса. Я извинился и ушел, как только началась серьезная пьянка — именно так у меня появилась возможность писать. Шкура, У-образный рог, кости и особенно большие клыки — все они высоко ценятся и будут проданы. Я получу деньги за свое животное и, поскольку они мне не нужны, надеюсь использовать их на благотворительность.

А часть из них, дорогая Крапива, я надеюсь использовать, чтобы соединиться с тобой. Они уже практически перестали наблюдать за мной, и я ничего не делаю, чтобы пробудить их подозрения.

Без сомнения, я написал слишком много о нашей охоте, которая может представлять для тебя мало интереса; но я хотел добавить в отчет этот рассказ, пока факты еще свежи в моей памяти. У меня была и другая цель, которую я надеюсь прояснить, если завтра у меня будет время для хорошего сеанса.



 

Сегодня вечером я собирался рассказать тебе, как Крайт обманул Саргасс. Я расскажу, но есть еще кое-что, что я должен описать сначала, хотя будет трудно представить это точно и я не уверен, что справлюсь. Проще говоря, это то, как я вижу море (а затем и землю) с того времени и до сегодняшнего дня. Если я скажу, что, как мне кажется, я вижу все это — и дома и, иногда, лица, — как видит хороший художник, ты меня поймешь?

Наверное, нет, потому что я не уверен, что понимаю это сам. Ты рассказала мне о прекрасных картинах наверху в киновии, и я поместил их в нашу книгу, потому что майтера Мрамор позировала для Молпы. Опиши себе эту картину еще раз и представь, что я вижу море таким, каким оно могло бы выглядеть на ней.

Что касается остальных из вас, кто может прочитать это, будь вы наши сыновья или чужие, или и то, и другое, — есть острота деталей, рожденная пониманием деталей. Когда мы отвязали баркас, я увидел неестественное спокойствие маленькой бухты под завесой тумана, и когда я вывел нас (направляемый Крайтом, который стоял на грота-гафеле, чтобы давать мне советы), каждая извивающаяся, пенящаяся волна, ударявшая по нашему корпусу, была так же ясно нарисована, как и любой из моих братьев.