Корона Подземья - А. Г. Говард

Королева делает шаг назад.

– Алисса, тебе дали редкий шанс – две жизни и две любви. Это почти чудо. Береги свой дар. Скоро увидимся – в Стране Чудес.

Ее крылья взмывают над головой, огромные и прекрасные. Королева Слоновой Кости накрывает ими себя; в облаке белого света и сияющей пыли она превращается в лебедя и изящно вылетает в дверь.

Я стискиваю зубы. От эмоций кружится голова. Сердце разрывается при мысли о том, что я переживу Джеба и всех остальных, кого люблю: маму, папу, Дженару, собственных детей. Даже в лучшие дни я была бы не в силах это вообразить. А сегодня день на редкость неудачный.

Мало того что в будущем сплошные печали, так еще и в настоящем дикая путаница.

Как я могу быть с Джебом, зная, что в один прекрасный день выйду замуж за Морфея? Как я могу подарить ему день, который обещала, и хранить после этого верность Джебу, памятуя, что Морфей видел то же, что и я?

Я сажусь на матрас. Морфей выманил у меня эти двадцать четыре часа, потому что он не хочет, чтобы я к чему-то привязывалась в мире людей. Он не намерен ни ждать, ни делить меня с другим мужчиной. Он желает начать наше совместное будущее немедленно.

Я хватаюсь за подвеску и стараюсь отпутать цепочку от рубинового ключика. Морфей не вправе претендовать на время, которое я могу провести с Джебом. Я против.

В дверях слышится шорох. Я встаю и вижу на пороге Морфея.

– Нам пора, – говорит он.

– Нет, – резко отвечаю я, слишком захваченная чувствами, чтобы сказать что-то еще.

Я хочу проклясть Морфея за его ложь, но перед моим мысленным взором продолжает стоять наш ребенок. У Морфея были причины так поступать, сами по себе неплохие, вне зависимости от количества обмана, которое понадобилось, чтобы донести их до меня. Морфей – вовсе не черно-белый рисунок. Он размытый портрет, состоящий из всех оттенков серого.

Взмахнув темными крыльями, он оказывается на чердаке, рядом со мной.

– Что значит «нет»? Нам некогда заниматься глупостями, Алисса.

– Освободи меня от клятвы, – требую я, заставив себя заглянуть ему в глаза. – Мы оба знаем, что я никогда тебя не полюблю. Так зачем же играть в эти игры? Между нами ничего нет.

Если я скажу это напрямую, возможно, так оно и будет.

Морфей наклоняется, и его крылья заслоняют нас обоих. Драгоценные камни блестят ярко-красным.

– Я докажу, что ты ошибаешься. Как только война закончится, ты окажешься в моем распоряжении на двадцать четыре часа. И никогда уже не усомнишься, что между нами что-то есть.

– Нет. Я расторгаю договор.

– Прекрасно. Нарушай клятву. Теряй силу. Тогда ты никого не сможешь обвинить, кроме себя самой, когда Вторая Сестра обмотает Джебедию паутиной.

Я вспоминаю свой ночной кошмар: тело Джеба в коконе.

Я быстро шагаю к Морфею. Он перехватывает меня, прижимает к стене там, где паутина гуще всего, и вертит, как волчок, пока мои руки не оказываются притянуты к телу липкими волокнами. Я вырываюсь, но паутина Второй Сестры прочна, как шпагат.

Морфей пригибается, так что наши глаза оказываются на одном уровне.

– Почему ты так настаиваешь на том, чтобы связать свое сердце? В кои-то веки успокойся и послушай. Слушай зов Подземелья!

Прежде чем я успеваю спросить, что он имеет в виду, Морфей проводит пахнущими лакрицей губами по моему лбу – чуть ощутимо. Его теплое дыхание касается узоров у меня над левым глазом, щеки, края губ. Уголок моего рта зудит, когда губы Морфея скользят рядом; его дыхание замирает над моим подбородком.

Ладонями он опирается о стену по обе стороны моей головы. Паутина служит ему вместо рук, дыхание – вместо губ. Он удерживает меня и целует, даже не прикасаясь. Я закрываю глаза, когда его губы оказываются в миллиметре от моих век. В голове начинает звучать знакомая колыбельная, но в ней появляются новые слова:

Я пытаюсь отстраниться, не слушать, но песня влечет меня в Страну Чудес, ныне израненную и искалеченную.

Под сомкнутыми веками собираются слезы, когда я наблюдаю за ее гибелью.

В моей душе просыпается беспокойство, в голове слышится знакомый стук. Чем больше я борюсь, тем сильнее горит кровь. Это желание мстить за страдания подземного мира и сочувствие к его измученной душе.

Морфей наконец прикасается ко мне, и я возвращаюсь к реальности. Обхватив ладонями мое лицо и слегка надавив большими пальцами на веки, он заставляет меня открыть глаза, а потом отодвигается и устремляет в них проникновенный взгляд, запечатлевая в моем сердце послание: «Сбрось оковы, Алисса. Освободи свою магию».

Откликаясь на его немую мольбу и на ярость в адрес Червонной Королевы, учинившей разгром, бугорки над лопатками чешутся и болят. Давление становится нестерпимым.

Я вскрикиваю от удивления и испуга, когда крылья прорываются сквозь кожу, разорвав блузку и паутину. Паутина липнет к стене и к моей груди. Толстые нити прикрывают наготу.

Освободившись, я отхожу от стены. Крылья одновременно кажутся тяжелыми и легкими.

Морфей наблюдает за мной. Драгоценные камни переливаются фиолетовым цветом гордости и триумфа, насыщенным как никогда. Медленно-медленно его губы складываются в улыбку.

– Прекрасно, моя королева, – говорит он, отступая и поправляя кепку. – Твоя сила обретает полное могущество, когда ты перестаешь сопротивляться зову крови.

Морфей подходит к моим мозаикам и останавливается рядом с ними, не сводя с меня глаз.

– И еще кое-что. Страна Чудес и я неразделимы. Любишь одно, люби и другое. Ты тоже Страна Чудес. А значит, мы идеально подходим друг другу, настолько, что ты даже себе не представляешь. Когда война закончится, я с огромным удовольствием это тебе докажу.

Сердце у меня так бьется, что я не в силах говорить.

Морфей забирает мозаики и направляется к лестнице. К моим ногам он бросает ключи от «Гоблина».

– Не медли. Память твоего смертного друга надо оживить поскорее. И Страна Чудес тоже ждет.

Он спрыгивает вниз, а я остаюсь стоять на чердаке, чувствуя, как тело гудит от прилива силы. Я королева подземного мира, вырвавшаяся из кокона паутины и зачарованная несостоявшимся поцелуем моего демона.

Когда Морфей закрывает за собой дверь, я отлепляю от груди паутину и заворачиваюсь в кусок холста, чтобы прикрыть лифчик. Импровизированным поясом мне служит веревка; она удерживает под холстом прижатые к спине крылья.

Я чувствую себя Квазимодо.