Нелюбовь - Яна Ясинская

Пытался, но не получалось… Как и принять это.

Тамара бежала, не разбирая дороги, сама не зная куда. Ей хотелось скрыться от самой себя, но не получалось. Женщина была в шоке. От того, что сказала ей Динка. От того, что впервые в жизни она подняла на дочь руку. Даже для Тамары была какая-то грань, которую она никогда не переступала.

Она была в шоке от самой себя.

Их улочка закончилась, Тома оказалась возле Енисея. Было темно. Лишь полная луна отбрасывала тусклый серебристый свет на речную гладь. Вдали протяжно и заунывно гудел пароход.

– Мам, меня не было на пожаре. Не было меня!

Тамара зажала уши, чтобы не слышать отчаянного крика Динки.

Не помогало.

– Нет, Петя не мог… – то и дело судорожно повторяла она. – Курил в постели! Да что она несет?! Я не могла так ошибиться!

Схватившись за голову, Тамара, словно обезумевшая, пыталась в деталях вспомнить тот страшных для нее вечер – когда она узнала о смерти любимого мужа. Все произошло так быстро, она не успела ничего осознать. А потом врач категорически запретил Клавдии Матвеевне поднимать при Тамаре тему пожара, чтобы не спровоцировать выкидыш, – она как раз была беременной Люсей. И поэтому напуганная мать молчала. Она даже не додумалась рассказать Тамаре, что причиной пожара была какая-то дурацкая сигарета! Видимо, считала, что Тома и так знает об этом…

– Я не могла так ошибиться! – снова и снова повторяла женщина, но память вырисовывала детали, говорящие об обратном.

Вот заболевший Петя лежит на расправленном диване, в руках портсигар. Она сама забирает у него сигарету.

– Петь, ну что за дурная привычка! Ты как ребенок! Честное слово!

– Я весь день не курил, – с улыбкой оправдывался муж.

Следом за этим воспоминанием пришло другое.

– Петь, таблетку не забудь выпить!

– Да меня от них в сон клонит!

– Снотворное… – с тихим ужасом внезапно прошептала Тамара.

Как она могла об этом забыть?!

– Снотворное! – с уже нескрываемым ужасом выдохнула Тамара и, пошатнувшись, отступила назад. – Снотворное… – обреченно прошептала она.

Плотину памяти прорвало. Резко, внезапно, страшно… Тамара ощущала буквально физическую боль от воспоминаний, которые создала сама. Своей слепотой, эгоизмом, желанием сделать хоть кого-нибудь виноватым в своем горе.

Больница. Палата. И маленькая испуганная Динка, сидящая на полу после того, как ее отшвырнула родная мать, бьющаяся в истерике.

– Ты же горе! Ты же беда!

А вот другое, еще куда более страшное для Тамары воспоминание.

Молодая, счастливая, она кружит на руках свою маленькую доченьку Динку, целует ее. Та заливисто смеется. И они обе так счастливы.

Десятки воспоминаний сыпались на отчаявшуюся Тамару как из рога изобилия. Как она пытается заставить Дину сделать аборт, швыряет в нее кофту, оскорбляет. Рушит, растаптывает ее жизнь.

Жизнь своей родной, ни в чем не виноватой дочки.

В воспоминаниях Тамары смешалось все: боль, радость, ненависть, любовь. Все это порождало страшное для Тамары чувство – неизъяснимой огромной вины перед старшей дочерью. И как жить с этим… Да и можно ли вообще с этим жить, она не знала.

– Господи… Что же я…

Тамара не успела договорить. Помешал звук пожарной сирены. Женщина растерянно оглянулась. В конце улице – именно там, где находился ее дом, уже отчетливо полыхало пламя.

Сердце замерло.

История повторялась с пугающей точностью. Только в этот раз причиной пожала стала не спичка, не непотушенная сигарета, а пылающая все эти годы в душе ненависть Тамары.

Панический страх, боль, отчаяние, вина – все моментально смешалось.

– Только не это! – уже не сдерживая слезы, прошептала перепуганная Тамара и, не разбирая дороги, помчалась домой. Туда, где без сознания на полу в окружении пляшущего пламени лежала ее дочь, которой она, Тамара, своей нелюбовью сломала жизнь.

– Дина! Дина! Доченька! – голос матери долетал откуда-то со двора.

Но Дина не слышала его. Удар головой оказался слишком сильным. Девушка все еще лежала на полу без сознания, не подозревая, что вокруг нее вовсю бушует пламя вперемешку с угарным газом, унося с собой все, включая ее жизнь.

Отчаявшаяся Тамара оказалась возле пылающего дома на несколько минут быстрее пожарных, машина которых вынужденно застряла на подъезде к дому из-за неправильно припарковавшегося автомобиля соседа.

Но Тамара не собиралась никого ждать. Не останавливаясь, наплевав на свою жизнь, женщина метнулась в горящий дом. Притормозила лишь в коридоре, полном черного дыма. Закашлялась, судорожно пытаясь понять, где находится Дина. Все еще в зале или ушла к себе?

– Доченька! Дочка?! Где ты?!

Не теряя ни минуты, Тамара побежала в зал. В первую секунду она ужаснулась. Казалось, пылало все: шторы, мебель… И в середине всего этого ада на полу лежала Дина, каким-то чудом еще не тронутая огнем. Мать рванула к ней.

– Диночка! Доченька! Ты меня слышишь?! Вставай! Вставай, моя хорошая, – в отчаянии заголосила Тамара, понимая, что вряд ли у нее хватит сил вытащить дочку, которая так и не пришла в сознание, из горящего дома. – Доченька! Да очнись ты! Прости меня! Пожалуйста, прости! – уже в голос рыдала отчаявшаяся Тамара.

Она не знала, как вытащить дочку из комнаты, потому что дверь уже горела, а в коридоре с гулким грохотом рушился потолок. Зато Тамара отчетливо понимала другое – она не уйдет отсюда без своего ребенка! Она и так слишком часто предавала свою дочку, чтобы предать, оставить ее и сейчас.

Угарный газ брал свое. Кашель переходит в удушение. Перед глазами все поплыло. Нет, Тамара не оставляла попыток вытащить Дину из комнаты, но как это сделать, когда уже пытает дверной проем, она не знала.

– Дина? Мама? – испуганный голос Саши в какой-то момент показался Тамаре предсмертной галлюцинацией. Но нет. Это был действительно он. Сразу после больницы поехавший домой, чтобы поговорить с Диной.

Александр ворвался в комнату, как раз когда огонь уже совсем вплотную подошел к женщинам. Парень бросился к Дине, быстро подняв ее на руки.

– Идти можешь?! – бросил он матери.

– Да, да…

А дальше как в тумане. Как в страшном сне. И хотя их выход из пылающего дома занял меньше минуты, Тамаре он показался вечностью. Огонь бушевал, дым душил, рушились балки… Если бы не хладнокровие Саши, его молчаливая уверенность в том, что он все делает правильно, они бы точно не выбрались из этого ада. Но, видимо, Кто-то наверху, все же решил, что пора разрезать этот гордиев узел. И не дал истории с Петром повториться.