Погибель Империи. Наша история 1965–1993. Похмелье - Марина Сванидзе

В версии, созданной КГБ, есть все, что отвечает массовому спросу: желтизна, сплетни о семейных отношениях, дети, деньги плюс связь с Западом. И, наконец, все это полито густым слоем антисемитизма, что уж безоговорочно обеспечивает съедобность предложенной версии.

Формально высылка Сахарова в Горький следует за его интервью по поводу ввода советских войск в Афганистан.

Сахаров дал интервью по Афганистану корреспонденту «Нью-Йорк таймс» Тони Остину 2 января 80-го года. Интервью передали все западные радиостанции, ведущиеся на СССР. 15 и 16 января – интервью под камеру корреспонденту Эй-би-си. Интервью показывают по телевидению в США и Европе.

На самом деле справка КГБ на Сахарова была готова до начала событий в Афганистане. Совершенно секретно:

На основании этой справки 3 января 80-го года Политбюро принимает решение о высылке.

22 января 80-го года Сахарова из прокуратуры везут прямо в аэропорт Домодедово. Там он ждет жену. Елена Георгиевна успевает по цепочке через знакомых передать информацию о высылке иностранным корреспондентам.

Сахаров вспоминает: «В самолете мы сидели рядом с Люсей и были счастливы, что вместе, Люся была очень красивой».

Условия режима Сахарова в Горьком следующие: не имеет права выезжать из города, не имеет права на встречи и телефонные разговоры с иностранцами, а также на телефонную и почтовую связь с заграницей.

Когда Сахаров слышит о последнем пункте ограничений, он реагирует: «Как же так, ведь там мои близкие!» За границей, а именно в Соединенных Штатах, – дети Елены Георгиевны. Их отъезд – составляющая истории Сахарова.

В 72-м, вследствие правозащитной деятельности Сахарова, дочь Боннэр Татьяну выгоняют с вечернего отделения факультета журналистики МГУ.

Через несколько дней проходит общее собрание Академии наук. Вечером в концертном зале «Россия» – концерт Рихтера. Сахаров и Боннэр присутствуют. В антракте к ней подходит академик Будкер, говорит: «Надо спасать Андрея». Говорит, что угроза очень велика – «кругом иностранные шпионы, и корреспонденты тоже шпионы, и Андрей из-за контактов с ними может погибнуть». Следует конкретное предложение: должность в Сибирском отделении Академии наук, астрономическая зарплата, коттедж в шесть комнат плюс магазин, куда привозят вещи из «Березки».

Сахаров говорит, что эта идея рождена в КГБ. Он не ошибается. Из записки Андропова в ЦК КПСС: «Попытаться провести с Сахаровым беседу на высоком уровне, угрожая лишением звания академика и Героя Соцтруда, и предложить работу в Новосибирске или другом режимном городе».

Сахаров идет к ректору МГУ просить о восстановлении в университете дочери Елены Георгиевны. Сына Боннэр Алексея на следующий год не примут в университет. Сахарова вызывают в Генпрокуратуру. Предупреждают, что, если он не прекратит своей деятельности, к нему будут применены другие меры. Сахаров дома подробно записывает текст беседы и на устроенной дома пресс-конференции раздает этот текст иностранным журналистам.

29 августа 73-го года в «Известиях» опубликовано письмо 40 академиков с осуждением Сахарова. Письмо зачитывают по радио и телевидению: «Деятельность А. Д. Сахарова в корне чужда советским ученым».

Позже кампания в прессе совмещает два имени – Сахарова и Солженицына. Это происходит после публикации на Западе «Архипелага ГУЛАГ». Потом, в 74-м, Солженицына высылают из страны. Сахаров, остающийся в СССР, продолжает выступления перед иностранными корреспондентами в связи с обысками, арестами, положением политзаключенных, с женой ездит в лагеря на свидания с политзаключенными, постоянно шлют в лагеря посылки. Интервью Сахарова передают западные радиостанции. В СССР интеллигенция давно и активно слушает западное радио.

Сахаров, таким образом, несмотря ни на что, постоянно общается не только с западным миром, но и с согражданами. Сахаров – первое в Советском Союзе постоянно действующее оппозиционное средство массовой информации.

Вскоре начинают поступать угрозы физической расправы с членами семьи Сахарова и Боннэр.

Конгресс США обсуждает поправку Джексона-Вэнника, которая означает введение ограничения на торговлю с СССР в ответ на ограничения свободы эмиграции из СССР. Сахаров выступает за свободу выбора страны проживания и места жительства внутри страны.

Сахарову приходит письмо с вырезкой из «Известий» о поправке Джексона-Вэнника и текстом: «Если вы не прекратите своей деятельности, мы примем свои меры». Пишут, что начнут с полуторогодовалого внука Елены Георгиевны и с ее зятя, правозащитника, уволенного с работы. К нему как-то вечером, когда он выносил мусор, подошли три мужика и сказали: «Если Сахаров не прекратит своей деятельности, будешь валяться на этой помойке – и ты, и твой сын». Вскоре после этого к Сахарову с Боннэр приходит в прошлом член Комитета прав человека, а впоследствии ярый националист, член-корреспондент Академии наук Игорь Шафаревич. Сахаров рассказывает ему об угрозе. Шафаревич говорит: «Андрей Дмитриевич, ну что вы так волнуетесь, ведь это не ваши дети». Дочь Елены Георгиевны Татьяна, мужу и сыну которой угрожают, в это же самое время неожиданно восстановлена в университете новым ректором физиком Рэмом Хохловым. И на физфак МГУ без всяких осложнений принят сын Сахарова Дмитрий. Это, очевидно, проявление личной смелой позиции ректора Хохлова. Но это краткая удача. В 77-м году на дочь Боннэр Татьяну заводят уголовное дело. Заодно – на мать ее мужа. Перспектива – либо срок, либо эмиграция. Предлагают выбрать. Татьяна с мужем и сыном уезжают. Вскоре сына Боннэр Алексея, отличника, выгоняют из педагогического института. Сахаров просит за него. Его не восстанавливают в институте, но с легкостью, как человека, близкого к Сахарову, выпускают из страны.

КГБ в этот период советской власти практикует две тактики в отношении инакомыслящих. Аресты и посадки сохраняются. Но наряду с ними КГБ осуществляет высылку из страны лиц, публично известных в СССР и на Западе.

Может быть откровенная депортация, как в случае с Солженицыным, может – разрешение на гастроли или чтение лекций с последующим лишением гражданства, как в случае с Ростроповичем и Вишневской, Аксеновым и Войновичем. Позже высланные из страны без предупреждения лишаются гражданства.

В отношении Сахарова подобная тактика невозможна в силу секретности его прошлой работы.

Хотя для Сахарова вопрос о нарушении секретности никогда не стоял. И КГБ, однажды вяло попробовав пришить ему разглашение гостайны, в дальнейшем бросил эту затею.

Кроме того, у Сахарова с женой насчет эмиграции четкая позиция. Елена Боннэр пишет: «Я всегда считала, что лучше эмигрировать, чем садиться, и всегда это советовала тем нашим друзьям, которым угрожал арест. Но я никогда не мыслила этого для нас. Мы никогда не ставили своей целью эмиграцию, никогда эту проблему не обсуждали».

Сахаров вообще сильно затрудняет работу КГБ. Даже антисахаровская кампания в прессе, рассчитанная на длительное время, была свернута раньше намеченных сроков. Лично Андропов дает указание о ее прекращении: «Упоминание имени Сахарова в официальных публикациях используется западной прессой, активизирует антиобщественную деятельность самого Сахарова и повышает к нему интерес со стороны враждебных элементов внутри страны».