Шоу марионеток - Майк У. Крэйвен

Крупные валуны на подъездной дорожке и глубокие канавы по обеим ее сторонам преграждали транспорту доступ к ферме. Земля была свежей и влажной там, где волочили эти здоровенные камни, – импровизированный блокпост был построен недавно. По недоумевал, зачем Риду было так утруждаться. Ведь По вовсе не собирался подъезжать к парадной двери. С этого момента «мистер Осторожность» стал его другом.

Ферма «Черная лощина» была концом пути. Дорога заканчивалась там, где припарковался По. Он выключил двигатель и огляделся по сторонам.

Фермерский дом был внушительным и мрачным. По считал, что живет в изоляции, но осознал, что по сравнению с мужчинами и женщинами, работающими на этих холмах, он почти городской парень. Здесь была зона экстремального земледелия.

Ферма «Черная лощина» оправдывала свое название. Мрачная атмосфера нависала над ней, как вуаль: страх, отчаяние, гнев. Она находилась в глубокой впадине – По подозревал, что когда-то это была каменоломня, – и была погружена в вечную тень.

Это был тип фермерского дома Озерного края, который никогда не заработает денег на прибыльной торговле ночлегом и завтраком. Низкое и приземистое здание было построено так, чтобы выдерживать суровые зимы, без особого внимания к эстетике. Ферма прилипла к земле, как морское блюдце[49] к камню, и выглядела лет на двести.

Овчарня – каменный загон, служивший овцам убежищем в самую плохую погоду, – была пристроена сбоку от главного здания. У По была такая на его ферме. Обычно овчарни были круглыми или овальными, со стенами около трех футов высотой и единственным узким входом. Та, что была здесь, слегка отличалась. Вход был расширен, и его прикрывала огромная военная маскировочная сетка.

Внутри стоял десятикамерный грузовик для перевозки заключенных, который так и не смогли засечь.

У здания были припаркованы еще три машины: четырехкамерный фургон, материалы о котором несколько часов изучал По, старый «Вольво» Рида и потрепанный «Мерседес», который, видимо, был личным автомобилем Джорджа Рида.

По осмотрел все это, не выходя из машины. Он достал свой телефон. Невероятно, но у него все еще был сигнал. Теперь, когда он приехал, до него дошло безрассудство того, что он делал. Никто не знал, где он, а даже если бы и знал, то По был в добрых сорока минутах езды от подмоги.

Так зачем же он здесь? Разумнее всего было бы позвонить Гэмблу и предоставить это переговорщику или отряду спецназа. Все остальное было безрассудством. Но… Рид был его другом. Другом, у которого были тайны, но все же другом.

По не знал, что делать.

Его оповещение об эсэмэс снова сработало. Это был тот же самый номер, что и раньше. Сообщение из пяти слов: «Тебе ничто не угрожает, По».

Но он по-прежнему не двигался. Если он выйдет из машины и пройдет по сланцевой дорожке к фермерскому дому, то придет к концу своей карьеры. Что бы ни случилось, все скажут, что он должен был подождать.

Он снова подумал о том мальчике на фотографии. О мальчике, покрытом шрамами. О мальчике, который выжил вопреки всему.

О своем друге. И Рид – несмотря на то, кем он стал, – был его другом. Никто бы не смог так долго подделывать дружбу. И По должен был дать ему шанс рассказать свою историю.

Еще одно сообщение: «Все в порядке, Вашингтон».

Его челюсти сжались.

Вашингтон По проглотил подступающую к горлу желчь, вышел из машины и направился в ад.

То, что осталось от затянутого туманом солнца, укатилось за дом. Фасад здания погрузился в длинные тени. Дом был так же безмолвен, как мертвецы в простынях. Хотя воздух был прохладным, По вспотел; пот стекал по спине и скапливался на пояснице.

Он был уже в семидесяти ярдах, когда внезапно замер. Перед ним, менее чем в сорока ярдах, виднелись прямоугольные фигуры. Из-за теней было трудно рассмотреть, что это. Должно быть, их специально поставили на его пути, как театральный реквизит. Он приблизился.

Гробы.

Их было три.

О нет… Ведь этого точно не может быть?

Его лоб сморщился от напряжения. Гробы лежали на чистых одеялах. По провел пальцами по теплым сосновым доскам первого гроба. Полированная латунная пластинка тускло блестела в полутьме.

Он нашел функцию фонарика на своем телефоне и посветил на пластинки. Ему казалось, что его сердце вот-вот разорвется.

Три имени, которые навсегда отпечатались в его душе.

Майкл Хилтон.

Эндрю Смит.

Скотт Джонстон.

Трое мальчиков больше не были пропавшими.

По сделал несколько снимков, а затем посмотрел на мрачный и безмолвный фермерский дом.

Там его ждал четвертый мальчик.

* * *

По направился к ферме «Черная лощина». Входная дверь, твердая и тяжелая, была сделана из дуба. Она крепилась на огромных кованых петлях; все это было создано в эпоху, когда вещи делались раз и навсегда. Окна были закрыты такими же тяжелыми деревянными ставнями. Естественный внутренний дворик был добротно выложен сланцем.

Ферма больше походила на укрепленную крепость, чем на домашний очаг.

Когда он подошел ближе, знакомый химический запах ударил ему в ноздри.

Бензин…

У По скрутило живот. В горле начало саднить и жечь. Судя по всепроникающему запаху, дом был начинен, как зажигательная бомба. Пора было бежать со всех ног, но не раньше, чем он найдет детей. Он посмотрел в сторону грузовика для перевозки заключенных. Колеса были сняты. Если ферма сгорит, то и грузовик взлетит на воздух.

Может быть, дети там? По направился к грузовику.

Одна из деревянных ставен фермы открылась.

В окне второго этажа появился Рид.

– Вот наш момент истины, Килиан? – крикнул По. – Или мне следует называть тебя Мэтью? – Он продолжал идти к фургону. Он должен был найти внуков Свифт прежде, чем случится что-то еще.

– Полагаю, нет смысла просить тебя остановиться? – спросил Рид.

По вошел в овчарню и поднялся по металлическим ступеням к передвижной тюрьме. Он попробовал открыть дверь, но она была заперта. Кодовый замок – черный, с серебряными цифрами, не выпускал того, кто был внутри.

Рид крикнул:

– Код – один-два-три-четыре. Я буду здесь, когда закончишь. Не застревай там.

По набрал код и услышал электронный щелчок. Он открыл дверь.

Его окатило волной гнилостного смрада – подобного По никогда раньше не чувствовал. Вонь мгновенно въелась в его ноздри изнутри, перебив даже запах бензина.