Требуются доказательства. Бренна земная плоть - Николас Блейк

Беседа продолжалась, оживляясь с одной стороны стола, затихая с другой, – как фонтан при порывах ветра. Но постепенно Найджел уловил некую потаенную нервозность. Ему показалось, что это не обычное общее возбуждение, царящее за праздничным столом, – нервозность исходит от одного человека. Найджел раздраженно потряс головой: наверняка это он сам места себе не находит в предчувствии наступающего для О’Брайана часа зет. В облике хозяина и впрямь сквозила некоторая обреченность. Вдруг он поднялся с бокалом в руке и, бросив на Найджела непонятный взгляд, провозгласил:

– Тост! За отсутствующих друзей и… присутствующих врагов!

За столом наступило короткое неловкое молчание. Джорджия Кавендиш прикусила губу. На лице ее брата появилось слегка встревоженное выражение. Лорд Марлинуорт привычно побарабанил пальцами по столу. Лючия и Нотт-Сломан обменялись взглядами. Филипп Старлинг явно забавлялся общим смущением. Леди Марлинуорт первой сбросила оцепенение.

– Что за удивительный тост, мистер О’Брайан! Наверное, это какая-то старинная ирландская традиция. Чудной, право, народ! – Старая дама, посмеиваясь, сделала глоток из бокала. Все последовали ее примеру, а когда начали дружно ставить бокалы на место, вдруг выключился свет. У Найджела подпрыгнуло сердце. Ну вот оно. Начинается. Но в следующий миг он обругал себя старой истеричкой. Артур Беллами внес рождественский пирог, весь в огнях. Поставив его перед хозяином, он громким шепотом, так, чтобы все услышали, проговорил:

– Никак не зажигалась эта чертова штуковина, полковник, целый коробок спичек извел. А тут еще, не поверите, миссис Грант потихоньку потягивала винишко, а потом воды доливала в бутылку. – Артур отошел от стола и зажег свет. О’Брайан виновато посмотрел на леди Марлинуорт, но та была отнюдь не взволнована.

– Ну и дворецкий у вас, дорогой мой, за словом в карман не полезет. Ну и тип. Нет-нет, больше ни капли. Так вы меня, глядишь, совсем споите. Ну ладно, разве что полстаканчика, – снова посмеялась она. – Знаете, – леди Марлинуорт пристально посмотрела на О’Брайана и жеманно постучала веером по его руке, – знаете, ваше лицо мне кого-то напоминает, кого-то, с кем я была знакома очень давно. Герберт, – крикнула она через стол, – кого мне напоминает мистер О’Брайан?

Герберт Марлинуорт вздрогнул и погладил свои волнистые седые усы.

– Право, дорогая, не знаю. Быть может, кого-нибудь из твоих неудачливых поклонников. А так, по-моему, мы не имели удовольствия быть знакомыми с ирландскими О’Брайанами. Вы из какой части страны?..

– Наше родовое имение, – с предельной важностью ответствовал О’Брайан, – расположено рядом с дворцом нашего великого короля, Брайана Бору.

Нотт-Сломан захохотал было, но, поймав ледяной взгляд хозяина, мгновенно изобразил, что попросту поперхнулся. Джорджия Кавендиш, недовольно сморщив приплюснутый носик, повернулась к О’Брайану:

– Надо полагать, у вашей семьи есть не только дворец, но и свои предания, и свои духи? Но вы мне никогда не рассказывали об этом.

– Духи? То есть феи, эльфы, волшебницы? Как-то мне трудно представить себе фею, которая могла бы чего-нибудь добиться от нашего Попрыгунчика, – хмыкнул Нотт-Сломан. Странное прозвище для О’Брайана, подумал Найджел, и, судя по удивленному виду присутствующих, все они тоже услышали его впервые. О’Брайан поспешил с объяснением:

– Речь идет о духе, который витает над дворцом, когда в нем находится умирающий. Так что если кто-нибудь нынче ночью услышит загробные рыдания, знайте – это плач по мне.

– И все мы кинемся вниз, и станет ясно, что это всего лишь Аякс, которому снятся кошмары, – подхватила Джорджия с едва уловимой дрожью в голосе. Лючия Трейл слегка поежилась:

– Бр-р, что-то наше застолье становится мрачноватым. В смерти есть что-то страшно буржуазное, викторианское, вам не кажется? Я лично считаю ее скверной шуткой.

– Милая дама, – с эдвардианской галантностью поспешил успокоить ее лорд Марлинуорт, – вам совершенно нечего опасаться. Смерти достаточно только раз взглянуть вам в лицо, и она окажется там, где пребываем и все мы, – у ваших ног. – Он вежливо поклонился и продолжал, обращаясь ко всем присутствующим: – Предвестие смерти отнюдь не ограничивается пределами Изумрудного острова[28]. Я хорошо помню, что о чем-то подобном говорили в семье моего старого друга, виконта Хосуотера. Считалось, что если ночью на разрушенной усадебной часовне зазвонит колокол, то это значит, что глава семейства находится при смерти. Как-то раз такой звон услышал бедняга Хосуотер, отличавшийся отменным здоровьем. Но он, увы, не различал оттенков звука и решил, что это звонит пожарный колокол. Не накинув даже – да простят меня дамы, – нижнего белья, он выскочил из дома. А на улице в ту ночь было очень холодно. Он простудился, подхватил пневмонию и сгорел в два дня. Несчастный. Печальный конец. Но он свидетельствует о том, что не стоит слишком легкомысленно относиться ко всякого рода знамениям. Словом, на свете много есть чудес, Горацио. Я так думаю.

В этот момент леди Марлинуорт решила, что дамам пора удалиться в гостиную. Мужчины сгрудились вокруг хозяина.

– Кофе, лорд Марлинуорт? Кофе, Найджел? – Он пустил чашки по кругу. – Кто желает портвейна, прошу. Берите орешки; боюсь только, Нотт-Сломан, ваших любимых нет, Артур опоздал с заказом. Вы должны показать нам свой фокус. Держу пари, что вы здесь единственный, кто может разгрызть орех зубами.

Нотт-Сломан охотно продемонстрировал свои способности, остальные же бездарно провалились.

– А вы, лорд Марлинуорт, – продолжал О’Брайан, – как я посмотрю, знаток Шекспира. Читали ли вы, однако, кого-нибудь из постелизаветинских драматургов? Выдающиеся вещи. Шекспир укладывал своих героев тысячами, а Уэбстер[29]десятками тысяч. Люблю, должен признать, когда сцена под конец действия завалена трупами. А какая поэзия!

«Твою ли плоть могильный червь упорно поедает?..»[30]И О’Брайан, глядя куда-то в бесконечность, продолжил чтение фрагмента голосом мягким и дрожащим от напряжения. Впрочем, в какой-то момент он круто оборвал себя, словно устыдившись того, что всего лишь какие-то слова заставляют его выдавать столь сильные чувства. Лорд Марлинуорт, по обыкновению, неодобрительно побарабанил пальцами по столу.

– Да, производит впечатление. Не спорю. Но не Шекспир, не Шекспир. Быть может, я старомоден, но в моем представлении Бард один возвышается над всеми.

Вскоре мужчины присоединились к дамам. Впоследствии Найджел перебирал в памяти какие-то нелепые бумажные игры того вечера, леденящие кровь истории про призраков, иные развлечения – все это представало перед ним весьма смутно, ибо тогда его все больше клонило в сон, что и не удивительно после такого-то ужина. Но одно ему запомнилось как раз очень ясно – звучный голос и заразительный смех Фергюса О’Брайана, столь странно контрастировавший с его потусторонним взглядом – взглядом, проницающим в некие невидимые дали. Когда в одиннадцать вечера лорд и леди Марлингтон удалились, а кое-кто из мужчин отправился в бильярдную, Найджел поднялся к себе. Надо отдохнуть. Розыгрыш не розыгрыш, но сегодня ночью ему нужно быть поблизости от садового домика. Пусть О’Брайан способен сам за себя постоять, но четыре руки лучше, чем две. Домик… час зет… «присмотри за ним, ладно?»… четыре руки лучше, чем две… час зет…