Неусыпные воины - Александр Батраков

стационарная спаренная автопушка. Её расчёт под выстрелами болтерного огня превратился в кровавое месиво.

- Босс, в глубине идёт бой, – басом сообщил ей один из огринов.

И действительно, пройдя дальше, она услышала отдалённые звуки выстрелов.

Пространство всё меньше и меньше напоминало имперский корабль. Стены сочились слизью. То тут, то там странные наросты, подобно плесени или грибам, устилали поверхности. Местами стены кто-то намеренно измазал нечистотами. Она не знала языка, использованного «художниками». Но один символ повторялся с завидной регулярностью – три круга, образующих «пирамиду».

К её ужасу появилось давно забытое ощущение… То самое, что она почувствовала, когда на «Икариусе» отключилось поле Геллера.

«Варп…» - осознав это, она почувствовала, будто что-то внутри неё оборвалось.

Но тут же нечто другое заставило её отвлечься от этой мысли.

«Жизнь… Я чувствую затухающую жизнь…»

Она отдалась порыву своего дара… Пошла к тому месту, где она чувствовала биение сердца. И кажется, силы её не обманули.

Среди трупов странных существ, возможно никогда и не бывших людьми, лежало тело космодесантника. Мизерикордия сразу определила в нём «отверженного» по цвету доспеха. Он лежал на спине. Одна рука изогнулась под неестественным углом, кисть второй разорвана в клочья. Часть брони, что защищала грудную клетку, разворотило словно консервную банку, обнажая панцирь из сросшихся рёбер. Рёбра, подобно скорлупе ореха, тоже лопнули. Было видно еле вздымающиеся лёгкие.

Девушка почувствовала биение одного из двух сердец воина. Ментальным сообщением она приказала огринам убрать с космодесантника труп мутанта, лежащий на нём. Девушка понимала, что воину осталось недолго, но повинуясь внутреннему голосу, Мизерикордия решила снять шлем умирающего Брата. Она знала, куда нужно нажать, чтобы шлем отсоединился от доспеха – ей приходилось это видеть многократно.

Так неофит и поступила. Осторожно опустившись у тела «отверженного», она, держа обеими руками, сняла шлем. Увиденное поразило её до глубины души.

«Так вот какую тайну скрывают «отверженные»… Вот о чём говорил инквизитор…».

Под шлемом оказалась голова воина, пораженная множеством мутаций. Кожа его головы местами больше напоминала чешую рептилии, затем сменяясь рядами перьев. Искаженные черты выглядели противоестественно. Из деформированного рта текла кровь. Новообразования оплетали аугментический глаз. Он взирал на неё. Вопреки гротескным изменениям лица, очевидно, что поверженный испытывал ужасную боль. Его небесно-голубой глаз с горечью смотрел прямо ей в душу.

«Император милосердный…» - в её мыслях отсутствовал страха или отвращения. Только бесконечное сострадание. В момент ей стало всё кристально ясно. Она видела перед собой не уродливого мутанта, но великого воина Империума. Несмотря на изменения в теле и страдания, что эти изменения несли, он остался верен присяге, верен человечеству и Императору. Верен идеалам, в которых не находилось места ему и ему подобным. Он стал «отверженным» - воином, что без колебаний готов отдать свою жизнь за Братьев. Воином, что отрёкся от своего имени, голоса и своей личности. Воином что дал страшные обеты без права на какое-либо послабление…

Взор её органического глаза затуманился от образующейся слезы.

Отверженный, собрав последние силы, едва слышно прошептал:

- Ку де грас…

Мизерикордия не знала этого диалекта готика, но ей всё стало понятно и без слов.

Она прикоснулась к разуму поверженного космодесантника:

- Я понимаю, Брат. Твои клятвы исполнены, а служба окончена. Я отомщу за тебя.

Она достала из ножен свой клинок. Найти сердце не представлялось проблемой, разорванная в клочья грудная клетка не мешала ей нанести удар. Точным движением Мизерикордия загнала лезвие по рукоять прямо в сердце космодесантника, прекращая его страдания навсегда. Веки закрыли глаз, а аугментика погасла.

Еле сдерживая накатывающие эмоции, неофит встала. Ментально она послала приказ своей команде, что нужно торопиться. Сил говорить не осталось. Она не хотела, что бы кто-то услышал предательски дрожащий голос.

«Если бы изменения плоти настигли Амикуса чуть позже, его без сомнения ждала такая же судьба…»

Вонь становилась невыносимой, ей пришлось надеть респиратор. Трупы тварей, которые усеивали путь вглубь корабля, разлагались на глазах. Коридоры вели под уклон. Гной вперемешку с почти чёрной кровью тёк ручейками по направлению их пути.

Звуки боя становились всё ближе. Вместе с этим росло число павших Братьев. Не веря своим глазам, она увидело тело космодесантника, несущее на себе мутации, подобные тем существам, что она видела поверженными ранее. В нём с трудом узнавался астартес. Броня его деформировалась и сильно раздулась. Из части ржавых доспехов выступали куски плоти трупного цвета. Разбитый на макушке шлем завершал торчащий наружу костяной рог. Тело исполина, даже по меркам космодесантников, изрешетили отверстия, а в груди глубоко завяз цепной меч. Особенно казалось необычным то, что огромные отверстия, оставленные болтерными снарядами, частично затянулись. Мизерикордия знала о мощных регенеративных свойствах тел космодесантников, но чтобы такие страшные раны моментально затягивались… В это с трудом верилось.

«Очевидно, что в этом замешены губительные силы… Но куда хуже не то, что этот космодесантник мутировал, а то, что он обратил своё оружие против Империума! Я совсем уже близко... Где варп-твари, там и сам варп».

И словно бы в подтверждение её догадкам, возникло давно забытое чувство … Оттеснённое в дальние уголки сознания… Чувство животного страха от близости имматериума… Он находился совсем близко. Его незримые ветра или, скорее, волны накатывали, обдавая реальное пространство и тем самым искажая его.

Убрав клинок в ножны, она подняла свой лаз-мушкетон, готовая открыть огонь. Мизерикордия чувствовала, что скоро ей придётся вступить в сражение. Шум идущего боя усиливался с каждым шагом.

Коридоры всё больше полнились скверной, а стены будто вздымаясь, дышали. Идти становилось труднее –приходилось переступать трупы мерзких искажённых тварей.

Наконец, за очередным поворотом ей открылось поле боя.

Огромное свободное пространство корабля противоестественно сплавилось с подульем города. Часть обшивки судна перерастало в подземную городскую застройку. И в этом невозможном пространстве разворачивалась