Куплю жену. Дорого - Ольга Романовская

– Светлый лик!

Ирма поминутно ахала, прижимая к груди немногочисленные пожитки. Брать было особо нечего, все мало-мальски ценное давно продано, хватило узелка из старой шали. Она боялась важного дворецкого, настороженно посматривала на него. Ирме мнилось, что он обязательно ее отругает. Хотя бы за тот след от грязных туфель на полу. Как назло, в Вейне шли дожди, а Ирма не успела их почистить. Все так внезапно случилось. Она и двух слов сказать не успела, как ее с младшей дочерью перенесли в дом будущего зятя. Заправлял всем фамильяр, жуткая горгулья, при виде которой Ирма неизменно поминала Светлый лик.

Зато Джулии в замке нравилось. Она с интересом рассматривала стены и потолок флигеля, пока ее носилки осторожно поднимали наверх. Изготовленное по знакомству лекарство возымело действие. Августа не видела сестру всего пару дней, а той стало значительно лучше. Щеки порозовели, кожа больше не пугала нездоровой белизной. Вернулся аппетит. Джулия больше не спала целыми днями, не впадала в беспамятство, не смотрела отупело перед собой. Обложенная подушками, она могла недолго сидеть, разговаривала и даже самостоятельно ела. Если выздоровление пойдет теми же темпами, Джулия понесет шлейф свадебного платья сестры.

– Мам, мы точно не в сказке? – восторженно спросила она.

Глаза ее блестели. Не от лихорадки – от восторга.

Ирма шикнула на нее и в очередной раз испуганно покосилась на дворецкого:

– Вы уж простите ее, господин.

– Мама, перестань! – не выдержала встречавшая родных Августа. – Ты только всех смущаешь.

Сказала и осеклась. Давно ли она сама вошла сюда на правах приживалки, всему удивлялась? И вот теперь ощущала себя полноправной хозяйкой. Некстати вспомнились слова Ивара, жестокие, но правдивые. Он не позволил поместить родных невесты в гостевых комнатах. Стоило ли говорить об этом матери? Августа метнула на нее быстрый взгляд. Нет, пожалуй. Грядущий разговор об отце камнем лежал на душе. Не стоит оскорблять мать дважды, хватит того, что она запятнает ее подозрениями.

Однако Ирма сама обо всем догадывалась. Не нужно бывать в замках, чтобы понять, через парадный или черный ход тебя ввели. Но Августа напрасно тревожилась, Ирма не рвалась в хозяйское крыло, к роскоши и парадным портретам. Наоборот, ей нравился камерный уединенный флигель. Здесь их с Джулией никто не потревожит. А так бы пришлось, упаси Светлый лик, сидеть среди важных господ, есть за мраморным столом. Ирме бы кусок в горло не полез.

– Как ты? – украдкой спросила она старшую дочь, пока слуги устраивали Джулию в спальне с видом на двор.

Рука дернулась и замерла, не коснувшись плеча.

Ирма не узнавала Августы, так она изменилась. Больше не нищенка, а важная дама. На глаза навернулись слезы радости. Неужели ее девочка вытянула счастливый билет! Тогда, в Вейне, она боялась, что дочь повторила ее ошибку, связалась не с тем человеком. Пусть он потом щедро откупился, это ничего не меняло. С сердцем ничего не сделаешь, новое не купишь, чести не вернешь.

– Мама?

Ирма вздрогнула и, улыбнувшись, утерла слезы. Ну вот, она напугала Августу.

– Я от радости, от радости, – прошептала Ирма и, поколебавшись, опустила узелок на столик в небольшой гостиной. – Сама понимаешь, я думала: все, конец, а вот как оно обернулось…

– Садись!

Августа придвинула матери кресло, а сама опустилась во второе, ближе к двери. Одним глазом она следила за слугами, другим – за Ирмой. Пальцы мяли кружево на лифе. Ей хотелось спросить прямо сейчас, чтобы покончить с неизвестностью, но останавливало присутствие посторонних. Да и мать только с дороги, нельзя вот так, с бухты-барахты.

– Со мной все хорошо, не считая того, что Ивар надумал меня уморить.

Видя, что Ирма нахмурилась, Августа поспешила со смехом ее успокоить:

– Речь всего лишь о свадьбе. Буквально через час замок наводнит куча народу, я не справлюсь без твоей помощи. Ивар абсолютно все приготовления свалил на меня, всех швей, декораторов, цветочников. Голова идет кругом!

Она старательно изображала беззаботность, болтала о всякой чепухе и не могла дождаться момента, чтобы заговорить о деле. Однако мать было не провести, она остро чувствовала настроение дочери.

– Августа, – понизив голос, Ирма устремила на нее пристальный взгляд, – ты чего-то недоговариваешь.

Многого. Хватит того, что Ирма не знала настоящего имени будущего родственника.

Августа прикусила губу и, еще раз покосившись на спальню Джулии, поднялась.

– Прогуляемся?

Ирма нахмурилась, но вопросов задавать не стала, понимала, здесь дочь на них не ответит.

Стояла прохладная, но ясная погода.

Накинув на плечи подбитую мехом накидку, одно из приобретений, сделанных на деньги Ивара, Августа неспешно шагала по дорожкам пробуждающегося сада. То тут, то там мелькали тугие, еще закрытые бутоны, яркие пятна сочных молодых листьев. Скоро сад взорвется буйством запахов и красок, но пока весна оставила на земле лишь пару мазков. Вот тянутся к небу крепкие крокусы. На другой клумбе пылали золотым сердечником нарциссы. Спорящие с ними гиацинты напоминали россыпи драгоценных камней. Их деликатный аромат заключал в объятия, уносил в неведомые дали. Садовники тщательно следили, чтобы в любое время года сад радовал глаз, создавали сложные композиции из камней, цветов и декоративных растений.

Убедившись, что они достаточно далеко отошли от замка, Августа остановилась. Она чувствовала дыхание Ирмы, всей кожей ощущала ее близость, но не решалась даже взглянуть на мать, не то что спросить. Ивар предположил страшное, гадкое, как Августа могла это озвучить?

Ирма поняла ее молчание по-своему. Обняла, прижала к материнской груди и мягко подтолкнула:

– Мне ты можешь довериться.

Августа тяжко вздохнула.

– Речь о нем? О твоем будущем муже? – не унималась мать.

Что-то с ним не так, она чувствовала. Дочь так мало о нем рассказывала, то ли стеснялась, то ли боялась. Опять же, почему Августа одна занимается свадьбой? Где счастливый жених?

– Нет.

Августа отстранилась, прошлась немного по дорожке и остановилась. Обсуждать такое, стоя спиной к матери, легче.

– Речь о тебе. Ты только не обижайся, – торопливо добавила она, – мне тоже все кажется бредом, но Ивар… Он упорно не верит, что я папина дочь.

В воздухе повисла гнетущая тишина. Августа ожидала, что мать рассердится, хотя бы рассмеется, но она молчала. И чем дольше, тем сильнее натягивались нервы, плотнее становился комок в горле.

– Мама?

Августа обернулась, с надеждой посмотрела на Ирму. Та, наоборот, избегала глядеть на нее, сосредоточив внимание на головке белого крокуса.

– Мама!