Вместе с русской армией. Дневник военного атташе. 1914–1917 - Альфред Нокс

Эти армии, а также 10-я армия, в тот момент возвращавшаяся на рубеж обороны в районе Гродно, предполагалось усилить несколькими армейскими корпусами, переданными из армий, развернутых в Зависленском районе, однако в настоящее время в штабах царила неопределенность по вопросу плана проведения наступательных операций. Позже я узнал, что опасения того, что немцы переправятся через Неман в верхнем течении и тем самым перережут основные линии коммуникаций, привели к переброске новых резервов в район восточнее Гродно, в то время как генерал Рузский и штаб Северо-Западного фронта настаивали на том, чтобы необходимые подкрепления были бы переданы на рубеж по реке Нарев.

Эта нерешительность в верхних эшелонах не могла не привести к растерянности и в нижних звеньях командования.

За обедом 16 февраля граф Ностиц рассказал мне о том, что прошлой ночью был получен приказ о переходе в наступление гвардейского корпуса. Его место в районе Ломжи должен был занять IV Сибирский корпус. Эти распоряжения немедленно отмечены, и генерал Безобразов в час дня на машине отправился в Остров на совещание с Плеве.

В тот же день, когда генерал отсутствовал и находился в Острове, генерал Бендерев, руководивший наступлением трех кавказских стрелковых полков в районе Кольно, одновременно осуществляя командование 1-й отдельной кавалерийской бригадой, сообщил по телефону, что его атакуют превосходящие силы противника, и попросил о помощи. Ностиц отдал приказ 1-й гвардейской дивизии выслать один из полков из Стависки в направлении Кольно.

Вернувшись из Острова, генерал проинформировал меня, что гвардейский корпус должен сосредоточиться в районе Белостока, куда отправится по шоссейной дороге.

Было ясно, что выйти из непосредственного соприкосновения с противником будет не так просто.

16-го Бендерев отвел войска от Кольно и занял рубеж южнее. На его правом фланге располагались Измайловский и егерский полки, а Семеновский полк находился во втором эшелоне слева от измайловцев. В свою очередь, на правом фланге за позициями егерского полка в районе Стависки развернулся Преображенский полк.

17 февраля

Утром я застал Ностица в постели с простудой. Позже он встал на обед. Когда я вошел в его комнату, от его кровати доносились странные звуки, и сначала я решил, что граф серьезно болен, но вскоре обнаружил, что это всего лишь порыкивала небольшая собачка, о которой он всегда отзывается «мой обожаемый песик».

Ностиц изучал книгу, где сравнивались британский и немецкий военный флот, и мне с трудом удалось заставить его отвлечься на то, что происходит вокруг нас. Нашу беседу прервал штабной офицер, который, войдя в комнату, объявил, что, командир Измайловского полка ранен. Когда офицер вышел, мы снова вернулись к спору о том, чей из флотов сильнее. Ностиц заявил, что, когда он узнал о том, что Россия выступила в союзе с Великобританией, и прикинул возможности более чем скромного российского флота и огромного британского, почувствовал себя бедным провинциалом, который однажды проснулся, поняв, что стал владельцем несметного богатства.

Ностиц – очень интересный персонаж. Он обо всем пишет своей жене. В основном он переписывается с ней, но у него есть и другие корреспонденты. Однажды я обнаружил его за чтением французской книги «Несколько страниц из жизни дипломата в Тегеране». И это при отчетливо слышном грохоте орудий за окном. Я сказал Энгельгардту, что рад своему знакомству с Ностицем, поскольку вряд ли в будущем встречу такого штабного офицера. Тот ответил: «И благодарите Бога за это!»

Как-то мы говорили о причинах войны и лучших средствах по предотвращению войн в будущем. То, что предложил Ностиц, было очень просто, и я не уверен, что даже все мудрецы в мире общими усилиями могли бы предложить что-то более действенное. Он сказал, что сразу же после объявления войны премьер-министров и министров иностранных дел воюющих сторон следует призывать в действующую армию, не в штабы, «а в пехотные полки на фронте».

Это очень добросердечный и самый очаровательный в мире человек с широким кругозором, очень начитанный, но совершенно не соответствующий своей должности начальника штаба корпуса.

Сегодня утром командир Измайловского полка получил ранения левого локтя и правой кисти разрывными пулями. Его левую руку пришлось ампутировать. Говорят, что примерно сотня немецких солдат прорвались через линию передового охранения. В командира стреляли через окна дома, где он ночевал. В том же здании находился и великий князь Константин Константинович. Командир полка вскочил на ноги и схватил табурет, чтобы швырнуть в немцев. Все говорит о том, что, прибыв на позиции поздно ночью, полк не озаботился тем, чтобы выставить пикеты охранения. Бои на австрийском фронте оказали здесь плохую услугу.

Предполагается, что подразделения, наступающие из района Кольно и Щучина на участках 1-й дивизии и кавказской стрелковой бригады, относятся к одной из дивизий XX корпуса. Говорят, что еще одна дивизия этого корпуса расположилась на ночь в Щучине; кроме того, большая группировка при 40 тяжелых орудиях наступает вдоль дороги от Щучина на Осовец.

2-я гвардейская дивизия и гвардейская стрелковая бригада отправились маршем на Белосток.

Безобразов отправил посыльного с приказом штабу 1-й дивизии отойти от ранее назначенной ей позиции севернее пересечения дорог на Кольно и Щучин. Тот же приказ был телеграфом передан Плеве, который от своего имени распорядился, чтобы 1-я дивизия не только не отступала ни на метр, но и отбросила противника фронтальным и фланговым ударом, а затем перешла в преследование. Сейчас не время отходить: сначала необходимо отбросить противника.

Родзянко помянул Каина после того, как сегодня днем во время прогулки мы шли мимо длинной линии повозок с ранеными, которые, замерзая под пронизывающим холодом, ждали своей очереди, пока их отнесут в госпиталь. Местные евреи столпились вокруг, с большим любопытством наблюдая за ними, но никто и не думал помогать солдатам, предложить им чай или хлеб, пока мы не предложили сделать это. Р. организовал добровольцев, чтобы те помогали при переноске, но, как оказалось, в госпитале было всего двое носилок. Старая женщина-полька вела себя совсем по-другому. Я сам видел, как она сняла со своей головы шаль, чтобы укутать ею одного из раненых, который жаловался на холод. Позже подошли несколько женщин, чтобы предложить свою помощь; молоденькие девушки принесли солдатам в госпиталь сигареты и яблоки. Как только стало ясно, чем можно помочь, все, и евреи, и неевреи, принялись за работу. В конце концов, бедной была бы та страна, где у женщин нет сердца! Внутри госпиталя, развернутого в здании полицейского участка, делали все, что возможно. Солдаты лежали в тесноте, но на чистых матрасах, под чистыми одеялами. Палаты хорошо отапливались.

Позже в штабе Р. наблюдал, как молодой офицер «осматривал» трех немецких пленных. Он выполнял работу начальника разведки корпуса вместо Энгельгардта, который отсутствовал, так как находился на работе в императорской Думе. Перекрестный допрос, который должен был вести офицер, хорошо владеющий немецким языком, с въедливостью адвоката, как всегда, проводился бессистемно. В соседней комнате играли в бридж, а этот тупица, который обычно просто слонялся без дела, теперь пытался с помощью пленных немцев улучшить свой немецкий язык, задавая им по многу раз одни и те же вопросы. Эти люди просто играют в войну. Как сказал Р., это привело его в ярость (любимое выражение моего друга). Он думал о тех бедолагах в госпитале, которые отдают все, что имеют, – свое здоровье, руки и ноги, за свою страну, в то время как результатами их самоотверженности с таким детским легкомыслием жертвуют в тылу.