Провидение - Кэролайн Кепнес

— Спасибо, Эгги.

Я кладу руку ей на плечо и легонько пожимаю. Извини, Ло.

Нашуа может подождать. Придется.

Хлоя

Каждый раз, когда мы отправляемся на поиски подходящего для свадьбы места, происходит одно и то же. Увидев белые огоньки, Кэрриг останавливается на тротуаре и морщится: «Моей маме нравятся разноцветные». Я говорю, что если мы арендуем это место, то сможем поменять и освещение. Мы входим в заведение, и все там как-то не так, все слишком отдает Бруклином, все просто слишком. Мы пропускаем по стаканчику и смеемся.

Сегодня вечером все как обычно. Мы сходимся на том, что «Молоко и розы», возможно, слишком красиво для нас. Мы едим сочную поленту[85], пропитанную светом свечей, сидим в другом саду, где все не так, как там, где мы выросли. Представляем здесь наших родителей и смеемся. Мама Кэррига точно была бы в ужасе от книжных полок внутри, от маленьких порций на тарелках, от всей этой бруклинской эстетики, от декора в стиле рустик, от бесконечного ожидания. Моя бы улыбнулась, но и закатила глаза. Яркое воспоминание из детства — мама обращается к продавщице в мебельном магазине: «Терпеть не могу вычурность. Мебель для девушки вычурной быть не должна».

Кэрриг подливает вина в мой стакан.

— Если вычурность непозволительна, то остается только одно место — дом моих родителей.

— Но мы ведь не хотим жениться в том же месте, где отмечали помолвку, — говорю я и качаю головой.

Он смеется, гладит меня по спине.

— Слишком быстро?

— Вот уж нет. — Я допиваю вино. — Но я все еще думаю о Нью-Гэмпшире. Какая ирония — потратить столько денег и времени на поиски подходящего места и осмотр всех этих ресторанов, чтобы снова вернуться в Нашуа.

Он пожимает плечами, Мистер Скромняга, и в его голосе снова звучат нотки родного штата.

— А может, это даже романтично. Нет, я вовсе не горю желанием возвращаться туда или что-то в этом духе, но в самом деле. Наш задний двор. Могло бы получиться клево.

— Так ты?…

— Я что? — Он не хочет признаться открыто.

— Ты действительно хочешь вернуться? — спрашиваю я. — Или мне просто показалось?

Кэрриг пожимает плечами.

— Знаешь, когда люди стареют, появляется такое желание — уйти на покой. — Подошедшая официантка спрашивает, будем ли мы заказывать десерт. Я киваю Кэрригу — решай. Немного кружится голова. «…появляется такое желание — уйти на покой». Я об этом не думала и так далеко в будущее не заглядывала. Хотя бывают такие моменты, когда что-то кольнет, словно комар укусил. Я не могу представить нас стариками, на пенсии. Когда я представляю себя старушкой, то рядом со мной обязательно Джон.

— Милый, я сейчас вернусь.

В туалете брызгаю в лицо холодной водой. Такое случается. Что-то находит. Человека теряешь не сразу, но по частям. Поначалу было такое приятное ощущение могущества — вот взяла и буквально вычеркнула, замазала Джона. Отомстила за то, что он так долго, чуть ли не всю жизнь, занимал мои мысли — и по-хорошему, и по-плохому. Но каждый день приносит такой вот миг — ты как будто ударяешься головой. Бум — и я уже не могу представить, как он стареет вместе со мной.

Вот только не должно это быть так больно, ведь мне хорошо с Кэром, мы заняты свадебными планами, у него голос повеселел, у нас новая цель, мы можем взять каждый ресторан, для нас нет ничего невозможного.

Я достаю телефон и еще раз просматриваю заметку в «Нейлоне». Там, на другом уровне, все выглядит реально, все ощущается как само собой разумеющееся. Конечно, в коментах встречается всякое — кто-то придирается, кто-то покусывает, — но теперь они не цепляют меня, как бывало раньше. Мне легче высмеивать лузеров, которые говорят, что я нравилась им больше, когда скорбела по Мальчику-из-подвала. У таких, должно быть, происходит в жизни что-то ужасное, если они открывают «Нейлон» и читают обо мне. После помолвки я стала более чуткой и отзывчивой.

Возвращаюсь к столику. Кэрриг встает и целует меня в губы.

— Чудесно выглядишь. Знаешь, мы могли сделать это прямо сейчас.

— Нас бы арестовали. — Я подмигиваю и сажусь. Да, он прав, я выгляжу хорошо. И чувствую себя прекрасно, и вообще, все чудесно и замечательно. Я постоянно думаю о Мэри Стинберген в конце фильма «Родители», как она улыбается и плачет. Я и сама плачу в этом месте и чувствую то же самое: все так, как и должно быть, даже если кое-что кажется странным, как, например, вот этот, забавно украшенный кусочек белого торта на столе. Кэрриг довольно усмехается.

— Как сказал бы Дерек Зуландер[86], невероятно симпатичный торт.

Он спокоен, расслаблен, легко смеется. Я пробую вилочкой торт — он мягче, чем казалось, почти как пудинг. Кусочек получился слишком большой, так что приходится наклониться, чтобы отправить его в рот, и тут Кэрриг перехватывает вилку, наши губы встречаются, и мы целуемся и смеемся. Мы — влюбленные, мы — те люди, которых я замечала, когда была одна, те, глядя на которых дивилась и думала, что никогда не буду такой.

По дороге домой мы держимся за руки. Я спрашиваю, видели ли его родители статью в «Нейлоне»[87]. Он смеется.

— Они на такую ерунду внимания не обращают. И тебе это не надо. — Он целует меня в макушку.

На перекрестке — красный, надо подождать. Вокруг нас пары. В такой вот вечер в конце весны приятно выйти погулять. Свитер не нужен, но ты все же прихватываешь его с собой на всякий случай. Светофор моргает — можно идти, но мы остаемся на месте. Я остаюсь на месте. Что-то случилось. Я выпала из времени и места, я не слышу Кэррига, не вижу «зебру». На другой стороне улицы парень, и я подумала, что это Джон. Я и сама не сразу поняла. Сработал тот сканер внутри меня, который постоянно что-то ищет. Мы оба чувствуем это, как будто Джон только что появился рядом с нами. Виновата я. Но теперь ход за мной, у меня есть шанс.

Я беру Кэррига за руку, сплетаю пальцы с его пальцами.

— Извини, Кэр. Похоже, перебрала сахара. Голова пошла кругом.

Девочка моя, говорит он, и мы идем дальше, осторожно, словно на коньках по льду. Я представляю нас старыми, седыми, на коньках, поддерживающими друг друга. Я представляю, как его друзья спрашивают, как это он после стольких лет все еще одержим мною. Почему ты не бросаешь ее? Что в ней такого особенного? Почему держишься за нее? Да, он держался за меня, а я за него, и нам обоим повезло. Мы есть друг у друга. Мы преодолеем такие моменты, когда я поскальзываюсь. Так и должно быть, если хочешь, чтобы брак удался. Он спрашивает, почему я улыбаюсь, и я отвечаю, как есть: