Звезда упала - Владимир Алеников

И она это узнает. Чего бы это ей не стоило.

Вера шла по длинному школьному коридору, машинально отвечала на радостные приветствия высыпавших на перемену учеников.

Она завернула за угол, остановилась около двери с надписью «ДИРЕКТОР», постояла перед ней несколько секунд в задумчивости, потом постучалась и, услышав «Входите!», открыла дверь и шагнула внутрь.

Новый директор дарьинского интерната Борис Иосифович Рудь, пожилой сухопарый мужчина с орденской планкой на груди, любезно протянул ей узкую ладонь:

— Здравствуйте, Вера Никитична, вы очень кстати зашли. Я вот о чём хотел с вам поговорить. Как вы смотрите на то, чтобы вернуться к преподавательской деятельности?

Вера, опешив, смотрела на директора. Она совсем не за этим сюда шла. Неужели с неё наконец сняты все подозрения и она может вздохнуть свободно?..

Или это инициатива самого Рудя?

В этом случае она и его подведёт, если согласится.

— Я бы с радостью, Борис Иосифович, — нерешительно начала она, — но только…

— Я понимаю, что вас заботит, Вера Никитична, — перебил её директор, — но, думаю, что мне пойдут навстречу. Я даже уверен в этом, поскольку у нас был разговор с председателем на эту тему. Вы же сами знаете, какая в интернате нехватка учителей.

— А потом немецкий… — всё ещё сомневалась Вера.

— Ну, с немецким мы пока подождём, — улыбнулся Борис Иосифович.

От улыбки он сразу помолодел. Вера с удивлением отметила, что он далеко не так стар, как ей до этого казалось, вполне ещё видный мужчина.

— От немецкого, признаться, я и сам пока что шарахаюсь, а вот если бы вы могли полностью взять на себя второй «Б», то очень бы нас выручили. А то Беспрозванная у нас завтра в декрет уходит. Как вы думаете, справитесь?

— Справлюсь, конечно.

Вера представила себе, как войдёт в класс, как обратится с приветствием к новым ученикам… Это будет замечательно ! Она тут же испугалась, что Рудь передумает.

— Даже не сомневайтесь, Борис Иосифович. Я ж с ними и так сколько времени провожу!..

Директор, внимательно наблюдавший за ней, с одобрением кивнул.

— Ну вот и отлично. Послезавтра и приступайте. Поговорите с Зинаидой Васильевной, она вас введёт в курс программы. Остальное я беру на себя, не волнуйтесь. А на должность завхоза у меня есть кандидатура, я его завтра приглашу, чтобы вы могли дела передать. Ну, желаю успеха!

Вера ещё раз ощутила твёрдое пожатие его сухой ладони. Она, однако, мешкала, не уходила.

— У вас ещё ко мне какое-то дело было? — вспомнил Рудь.

— Мне бы надо в город съездить, Борис Иосифович, — снова помрачнела Вера.

Из-за радостной новости она чуть не забыла самое важное.

— На денёк. По личным делам.

— А зачем же, дорогая Вера Никитична, просто по личным ехать! — развёл руками директор. — Это неправильно. Мы вам командировочку оформим, чтобы вы спокойно в гостинице могли остановиться, суточные получить. А вы там заодно в облоно зайдёте насчёт книжек. Учебников-то никаких нет. Пусть хоть чем-то помогут. И кстати, хрестоматии по родной речи для начальной школы, то есть для вас же, тоже нет. Как учить-то будете? Вот вы там их и потрясите на эту тему. Постарайтесь попасть к Веселовской Зое Геннадьевне, завсектором начальных школ, привет ей передайте. Ну, а если уж там ничего не выйдет, попробуйте в гороно, может, они помогут.

Рудь внезапно лукаво улыбнулся. Смеющиеся глаза окружила сеточка морщинок.

— Я вам секрет выдам, Вера Никитична, начальники обоих этих отделов образования друг друга терпеть не могут, у них общий сердечный интерес. Впрочем, этот секрет все в Светозёрске знают. И некоторые люди его умело используют, понимаете?

Вера кивнула. Как можно сыграть на мужской ревности, она прекрасно понимала.

— Вот и отлично.

Глаза у директора по-прежнему смеялись.

— Ну так что, договорились? На ночь ехать не стоит, не советую. Лучше поезжайте завтра первым автобусом, утром уже будете на месте, целый день впереди. Успеете, как вы думаете?

Теперь и Вера улыбнулась.

— Конечно, успею.

Даже удивительно, как директор всё хорошо придумал.

Лучше и быть не могло!

Она вдруг опять, как при Алле Петровне, у которой когда-то начинала, ощутила себя совсем молоденькой, неопытной, нуждающейся в опёке и совете.

— Да, я всё сделаю. Не беспокойтесь, Борис Иосифович. Спасибо вам за всё.

Она уже шагнула к двери, но Рудь вдруг остановил её:

— Вера Никитична!

— Да?

— Но послезавтра вы в любом случае должны быть здесь. К первому уроку. Вернётесь?

Вера попыталась снова обнаружить лукавые искорки в серых глазах директора, но безуспешно. Они смотрели пытливо, однако, вполне серьёзно.

— Обязательно, — так же серьёзно ответила она.

Вера в очередной раз посмотрела на ручные часики марки «ЗИФ», подаренные ей Мишей на день рождения почти десять лет назад, в конце тридцать восьмого.

Миша очень гордился этим подарком, и она была тогда ужасно счастлива, с тех пор никогда их не снимала, даже спала в них. Шутка ли, первые советские женские часики!..

Сколько всего изменилось за прошедшее время… Даже марки этой «ЗИФ» — Завод имени Фрунзе — уже не существует, теперь такие часики называются «Заря»…

Стрелки «ЗИФ» показывали двадцать пять минут шестого. Значит, скоро уже три часа, как она стоит на этом углу. Ужасно затекли ноги, всё сильнее напоминал о себе мочевой пузырь.

Но Вера по-прежнему стояла, боялась сойти с места, пропустить мужа.

Подметавший улицу дворник бросал на неё подозрительные взгляды, она делала вид, что не замечала их, но волновалась всё больше. Это стояние могло закончиться очень плохо, ещё примут её за вредительницу или шпионку, долго разбираться не будут, потом пойди докажи, что ты не верблюд. Здесь, в Светозёрске, никакой Рудь или Глеб Кондратов ей не помогут, тут она сама по себе.

Вера внезапно снова с благодарностью вспомнила Кондратова, его внимательный участливый взгляд, спокойную уверенную манеру. Если б он в позапрошлом году не отпустил её, Миша бы наверняка так и пропал. Сам бы он не вернулся…

Кондратов — не просто хороший, а редкий человек. Скольким людям уже помог за короткий срок.

Всякий раз, когда они случайно встречаются с председателем, она чувствует его искреннюю доброжелательность. И перевод её обратно в учителя, конечно, произошёл с ведома и одобрения Глеба Кондратова.