Жнецы - Джон Коннолли

– Ну что, бывай, – кивнул Уилли своему напарнику.

Тот кивнул в ответ. Внезапно Арно ощутил себя как женщина в паре с мужчиной-возлюбленным. Ему ужас как хотелось обнять Уилли или хотя бы поправить ему воротник. Но вместо этого Арно удовольствовался тем, что просто пожал боссу руку и пожелал ему благоразумия.

– Теперь ты здесь за старшего, – сказал Брю. – И вот еще что. Если все покатится к чертям собачьим, закрывай лавочку и уходи. Свяжись с моим юристом. Старик Фридман знает, что делать. В моем завещании ты значишься. Так что если умру, беспокоиться тебе не о чем.

– Да знай я это, – улыбнулся Арно, – я б тебя давно уже сам прибил.

– Вот потому-то я тебе про это и не говорил. Иначе ты б меня или порешил, или до самой смертушки пилил, что я мало тебе выделил.

– Босс, очень тебя прошу: осторожней на дорогах.

– Спасибо за совет. Пока я в отъезде, ни по каким счетам не плати.

Уилли забрался в машину и задним ходом выехал со двора. Там он поднял на прощание руку и уехал. Арно возвратился обратно и увидел, что Уилли к поданному кофе даже не притронулся. Это его опечалило.

* * *

Тот путь на север выдался долгим. Уилли и не помнил, когда он одолевал такие расстояния без надлежащих перерывов на отдых. Раз или два был соблазн остановиться на кофе или стакан колы – что-нибудь с кофеином и сахаром, чтобы подпитывался мозг и снижалась сонливость, – но мочевой пузырь Уилли был как будто старше и терпеливей своего хозяина. К тому же не хотелось понапрасну расходовать время на остановки у обочины. Опыт показывал: где облегчиться, там, значит, расслабиться; где расслабиться, там перекусить, а где перекусить, там передохнуть, и это всё лишние минуты, переходящие в часы. Брю слушал ретроволну, пока та не начала спекаться, и тогда, пошарив в бардачке, он вынул кассету Тони Беннетта и воткнул в деку.

В животе чувствовалось какое-то напряжение. Вначале подумалось – быть может, от страха, но затем Уилли понял, что это от ожидания. Долгие годы он плыл по течению. Неспешно жил ото дня ко дню, занимаясь любимым делом, но всегда избегая экстрима, никогда не испытывая себя на прочность. Брю думал, что эти времена для него безвозвратно миновали, что это все из событий туманной юности, а вот гляди-ка, ошибся. Уилли погладил лежащий в кармане «браунинг». Вещица вроде как слишком мелковатая и легковесная, чтобы помочь по-серьезному, – не «пушка», а, можно сказать, «пукалка», – но она словно сама собой источала жар: Уилли сквозь штанину чувствовал ногой ее тепло. Он попробовал вообразить, как пускает ее в ход, и не смог. Это оружие для убийства вблизи, а Уилли даже на войне, когда, случалось, стрелял, не мог представить лицо человека, которому предназначается выстрел. Что же до того, чтобы умереть самому, то это его не пугало: момент, может, и да, а сам факт нет. В конце концов Брю достиг возраста, когда смерть из отдаленного абстрактного понятия начинает становиться объективной реальностью.

Беспокоила его в основном мысль, как бы не подвести Ангела с Луисом или Детектива. Вот этого Уилли действительно не хотел. А хотел все сделать по-правильному. И молил о храбрости, если час все же пробьет.

От Куинса до оговоренного места встречи с Детективом было примерно шесть – шесть с половиной часов езды. Путь в основном пролегал, слава богу, по хайвэю, так что можно было стабильно держаться в пределах ста тридцати. Только когда Уилли свернул с 87‑й автострады, рельеф местности и сама дорога ощутимо изменились, вынуждая сбавить скорость. Видеть окрестность было необязательно – оно и так чувствовалось, что при съезде с федеральной трассы на более укромные местные дороги атмосфера меняется. Для этого не надо быть экстрасенсом. Автотрасса словно отмежевывалась от природы барьером – своими шестью полосами быстро идущего транспорта. Уилли сам, проносясь по ней, как-то вполглаза, поверхностно воспринимал сбитую на дороге живность. А вот когда магистраль сменялась дорогами поуже и поменьше, настроение и ракурс в одночасье менялись.

Природа здесь как будто придвигалась. Ближе становились деревья, а единственный путеводный свет исходил от твоих собственных фар и нечастых отражателей, словно случайно вделанных в дорожное покрытие. Прошел кратковременный дождь, капли которого, вспыхивая в сквозном луче, смотрелись колкими звездными вспышками. Вот на линии обзора что-то пролетело – такое большое и близкое, что на мгновение показалось: сейчас бабах – и вдребезги лобовое стекло. Мелькнула мысль, что это летучая мышь, хотя откуда им взяться таких размеров (второсортные ужастики не в счет). Потом стало ясно: это сова на охоте. Ух ты. Уилли запоздало охватил странный, чуть шалый восторг: надо же, а он ведь настоящих сов ни разу и не видел, разве что по телику да в зоопарке. Брю даже и не представлял, что она в полете может быть такой большой и тяжелой. Хорошо, что не столкнулись с ней на скорости: тут бы не только стеклу, а и башке кранты.

Уилли был дитем города, в частности Нью-Йорка. Это не значит, что зеленые поля его предместий он воспринимал лишь как еще не застроенные пригороды. Вовсе нет, в Уилли тоже билась сентиментальная жилка. Просто дело в том, что Нью-Йорк не походил на другие штаты: это место определяется своим крупнейшим городом так, как ни в каком другом городе по стране. При упоминании о Нью-Йорке большинство людей, и местных, и иностранцев, как-то не думает об Адирондаке или реке Святого Лаврентия, о лесах, деревьях и водопадах. Им сразу же видится шумный мегаполис с его небоскребами из стекла и бетона и желтыми такси. Это и есть Нью-Йорк Уилли, который никак не отождествляется с сельскими просторами.

По всей видимости, Ангел с Луисом ехали как раз этим путем. Этой вот самой дорогой. Сейчас Брю их мало-помалу настигает, едет по следу. От этой мысли возвратилось ощущение цели. Уилли посмотрел на счетчик пробега: где-то через час с небольшим будет место, назначенное для встречи с Детективом. Снова напрягся живот. В кармане увесисто ощущался пистолет.

Дальше, быстрее ехать дальше.

Как и Ангел с Луисом до него, из мелких городков и перелесков Уилли выехал к скоплению мотелей и казино вблизи канадской границы.

Так далеко на севере штата он раньше оказывался лишь однажды, и то западнее, в районе Ниагары. Они с женой ездили туда на медовый месяц. В январе. Совсем, видно, был без ума, но опять же, без ума от любви, к тому же они оба относились к лету довольно прохладно. Уилли жары и пота вдоволь хлебнул во Вьетнаме, а жена просто хотела посмотреть водопады. Сказала, что зимой они, наверное, даже более живописны, в окружении льда и снега. Водопады и в самом деле выглядели впечатляюще, но только промозглость, пробиравшая тогда Уилли до костей, должна была послужить ему предостережением о том, что его ждет в дальнейшей супружеской жизни. И с учетом этого он, по идее, должен был прямо там, не мешкая, сунуть свою благоверную в какую-нибудь бочку и спихнуть в водопад.

На парковке возле «Берлоги» – закусочной неподалеку от большой остановки легкового и грузового транспорта километрах в пятнадцати от Массены – Уилли заметил «Мустанг» Детектива и испытал что-то похожее на гордость. Он в свое время лично подыскал эту машину Паркеру, при покупке сбив у продавца цену настолько, что тот еще немного – и разрыдался бы прямо на асфальт. После этого Уилли пригнал «Мустанг» к себе в мастерскую и разобрал, бдительно проверив всю ходовку и заменив те части, что уже износились или могли приказать долго жить через год-два. Видя сейчас это авто здесь, в такой дали на севере, Уилли ощущал себя как классный наставник при встрече с бывшим учеником, особо отличившимся по жизни. Он бы, пожалуй, даже не удивился, если б «Мустанг» по его приближении приветственно пибикнул или ржанул.