Сказки темного города. Триплет - Наталиса Ларий

– А Рассэл, почему он это допустил?

– Ему все равно, этому чернокрылому! Ты разве не понимаешь? Он разрешает забрать Морэна. Но куда я его теперь заберу? Я не смогу с ним справиться теперь. Ему нужно будет учиться жить с этим. А этому может научить только сам Рассэл или Архаэль, – в отчаянии проговорила женщина.

Я вышла из комнаты и села подле мальчика. Мальчишка сладко спал, обняв подушку. Я смотрела на него и в его чертах видела те же черты, что и у Рассэла, и у Архаэля. Ребенок был очень похож на своего отца. Странно, что тот не признавал его, как то твердила Мара. Поскольку сходство было налицо. Подняв руку, я тихонько положила ее на грудь мальчика. Мара была права. Я не чувствовала душу малыша. Лишь пустоту, темную зияющую рану подавленной души. И, как и тогда, когда я вцепилась в Архаэля, почувствовала, как во мне что-то начинает просыпаться. Я крепче прижала руку к груди мальчика, и он спустя пару минут открыл глаза. Смотря в глаза ребенка, я ощутила, как через мгновение его начало трясти. Во мне тоже начало что-то закипать, голова стала невыносимо болеть, но я не отнимала руки. Вдруг мальчик издал пронзительный крик и меня кто-то отшвырнул назад, заставив оставить его. Это был Архаэль. Он подошел ко мне и поднял за горло, прижав при этом к холодной, каменной стене.

– Не смей больше к нему прикасаться! – с ненавистью проговорил Архаэль и сдавил горло так, что я едва могла дышать. – Ты поняла меня?

Я молчала и лишь как рыба, бьющаяся на суше, хватала такой необходимый мне воздух.

– Отпусти девчонку, Архаэль, – услышала я рядом голос Рассэла, который тоже пришел в комнату на крик мальчика. – Я сам все улажу.

– Уладь, иначе улажу это я, Рассэл, – злобно сказал Архаэль и бросил меня на пол. – А ты, – обратился он к Маре, – если дашь ей еще хоть раз притронуться к нему, на раз и два вылетишь из замка и никогда больше не увидишь своего щенка. Ты поняла меня?

Мара испуганно закивала головой, обнимая и успокаивая своего сына. Архаэль уходя бросил в мою сторону ненавистнический взгляд, и у меня по телу от этого взгляда пробежали мурашки, разнося ужас во все уголки тела. Рассэл, взяв меня за предплечье, потянул вверх и поставил на ноги. Затем вывел из комнаты Мары и потащил в спальню. Закрыв дверь, он грубо усадил меня на кресло и сказал:

– Какого черта ты пошла к ней?

– Она мне понравилась. Здесь у меня никого нет. Я хотела с ней поговорить. Только и всего.

– Так хотела с ней поговорить, что полезла к Морэну? – взревел Рассэл.

– Не кричи на меня. Я не знаю, что случилось. Мара плакала, сказала, что Архаэль душу Морэна забрал и теперь она не сможет уехать отсюда с мальчиком. Я просто подошла к кроватке Морэна и погладила его, а потом это, так же, как и вчера с Архаэлем. И мальчик закричал. Я не хотела его пугать. Правда! – трясущимся от страха голоса протараторила я.

– А тебе-то какое дело до Мары и ее ребенка?

– Это мне-то какое дело? Это вот почему тебе дела нет до своего сына? Он же как две капли воды на тебя похож! А ты дал ему, этому черту с крыльями, лишить ребенка души! Мать так хотела его забрать, а ты лишил мальчика права на нормальное человеческое будущее! Да ты тварь еще та, нефилим чертов! Господи, куда ты меня заслал! Хуже преисподней! Чтоб ты сдох, Рассэл! – вскочив на ноги заорала я на мужчину.

Когда на меня накатывало отчаяние, то в такие минуты я совершенно не следила за своим языком и могла плести ужасные вещи. Скорее всего, это все досталось мне от Алезара, поскольку у матери и у отца, Джастина, такого не замечала. А может они тщательно скрывали это от нас с сестрой. Как бы то ни было, но свой гнев я обрушила на голову этого существа в теле человека и была вполне удовлетворена.

– Ты сильнее, чем кажешься на первый взгляд, – проговорил задумчиво мужчина и выглянув за дверь крикнул, – Диор, подойди сюда!

Через минуту в комнату вошел охранник.

– Вывести во двор, высечь плетью и в темницу, – проговорил Рассэл, кивнув в мою сторону, и вышел из комнаты.

Мои глаза расширились от ужаса, когда здоровяк схватил меня и потащил на двор. Я сначала покорно шла, но, когда увидела столб, к которому, как я поняла, меня привяжут, начала отбиваться и смогла вырваться, треснув со всей силы здоровяка своим лбом по зубам. Мужчина отпустил меня, согнувшись в три погибели, поскольку по тому, как я услышала треск в его рту, то поняла, что выбила ему зуб, и пустилась удирать. Вдруг дорогу мне преградил Архаэль и, грубо поймав за длинные волосы, отвесил звонкую пощечину, от которой у меня помутилось в голове. Затем он потащил меня к столбу и привязал. Далее разорвал мое платье, оголив спину, и намочив плеть начал стегать. Каждое жгучее прикосновение плети о нежную кожу отдавалось в моем теле нестерпимой болью, но я не кричала. Я не могла доставить этому скоту такого удовольствия в виде моего крика от боли. Я стояла и лишь крепче прижималась к деревянному столбу, боясь упасть, и смотрела перед собой. Минут через десять ко мне подошел Рассэл и остановился напротив метрах в десяти, глядя в глаза. По моему лицу стекал холодный пот, боль уже не жгла, она ломала меня всю, но я стояла и смотрела этой жестокой сущности в глаза с такой ненавистью, что, казалось, привела ее в недоумение. Рассэл нахмурился и покачал головой в знак неодобрения.

– Архаэль, хватит, – сухо сказал он.

Нефилим отвязал меня от столба, и я рухнула без чувств к его ногам.

Очнулась я в сырой темнице и пошевелившись застонала. Моя спина ужасно болела, хоть и была перебинтована. Я поднялась, села на своем тюремном лежаке, застеленном чистым покрывалом, и заревела, поскольку не понимала, что это за сила такая была, которая не могла защитить меня даже от порки плетью этими падшими созданиями! Зачем она вообще мне!? Не будь ее, я бы ходила в школу с сестрой, влюблялась в мальчиков, ела мороженое у фонтана на главной площади в городе и нарядившись в красивый наряд ходила бы в местный театр, где все смотрели бы на меня и в восхищении говорили, какая же я красивая, молодая графиня Беверли. А так что!? Сидела в темнице чернокрылых отпрысков падшего ангела. Вот судьбинушка ждала меня, такая завидная, что и врагу не пожелаешь. Через окно, которое находилось у самого потолка, я увидела лучи заходящего солнца. Хорошенько проревевшись, я вытерла слезы и начала вспоминать все, что мы проходили насчет нефилимов с Михаэлем. Перебрав в голове всевозможные воспоминания, я пришла только к одному выводу – я была стопроцентной тупой дурой, поскольку практически ничего важного не запоминала, все учила поверхностно, лишь бы ответить на уроке и все, далее аля–улю, можно забывать. Когда уже стемнело, в темницу спустилась Мара и принесла мне ужин и свечу.

– Мара, – мысленно проговорила я.

Но женщина не ответила и сделала вид, что не слышит меня.

Я нахмурилась и снова позвала ее:

– Мара, поговори со мной.

– Нет, мне нельзя, иначе меня выгонят, и сын останется один.

Женщина отвернулась и вышла из камеры, оставив меня в одиночестве. Шли дни, я потихоньку приходила в себя под заботливыми руками Мары, которая каждый день меняла повязки и приносила вкусную еду. Я же больше не плакала. Как-то я вспомнила наставление Алезара о том, что если сила дана, то она поможет справиться со всем, помехой может быть только неправильное поведение человека. Я поняла, что делала что-то не так и все эти дни моего заточения прокручивала в голове разнообразные варианты возможного моего успешного влияния на ситуацию. Далее вести себя так было бессмысленно, покоряться тоже не хотелось, оставалось одно – понять, что за мужчина подле меня, а там уже смотреть по обстоятельствам.