Великая русская революция. Воспоминания председателя Учредительного собрания. 1905-1920 - Виктор Михайлович Чернов

Туранского нагорья в Центральной Азии. – Примеч. пер.] , башкиры, татары, калмыки... Шесть миллионов евреев, вынужденных жить в пределах черты оседлости... Грузины, которым царь всерьез обещал уважать их независимость; армяне... Ряд угнетенных народов в глубинах Азии... Все они ждут свободы, которую принесет им революция!»

   Казалось, маститый географ предсказал тот состоявшийся в сентябре 1917 г. грандиозный Съезд народов России (поляков, украинцев, белорусов, литовцев, латышей, эстонцев, грузин, мусульман, молдаван и казаков), который объявил федеральную форму правления единственной, которая достойна новой России. Съезд приветствовали специальные представители Временного правительства, выразившие полное сочувствие этой основополагающей идее. Но в то же самое время Временное правительство переживало острый конфликт с крупнейшим из «субъектов» будущей федерации – Украиной.

   Изо всех великорусских партий пункт о федеральном устройстве государства имелся только в программе партии социалистов-революционеров. Ему отчаянно сопротивлялись все буржуазные партии, включая самую прогрессивную из них – кадетскую. Кадетские лидеры и юристы сыграли важную роль в том, что все или почти все малые народы отвернулись от Временного правительства. У российских социал-демократов (как большевиков, так и меньшевиков) идея федерации также не пользовалась популярностью.

   Существовали доктринеры единого Государства с большой буквы, идолопоклонники централизации власти – единственной, которая могла определять весь спектр местного самоуправления «по своей милости». Были доктринеры экономического объединения и централизации, а также концентрации «не имеющего отечества» пролетариата благодаря росту концентрации «не имеющего отечества» капитала.

   Ни те ни другие не обращали внимания на важный факт: если Французская революция дала миру Декларацию прав человека, то Великая русская революция должна была дать такие же права национальностям – тем живым коллективным сущностям и агентам культурной истории человечества, которые ни один доктринер в мире не смог бы убедить отказаться от их основополагающей идеи «не человек для субботы, а суббота для человека»; иными словами, национальная экономика и государство существуют для людей, а не люди существуют для государства и национальной экономики.

   Центром украинского национального движения был Киев. Революция произошла там абсолютно бескровно. Местные общественные лидеры – от торговых палат и военно-промышленных комитетов, земств и муниципальных органов до редакций газет и студенческих организаций, кооперативных обществ и профсоюзов – создали Совет объединенных гражданских организаций. Этот совет избрал Исполнительный комитет, ответственный перед своими выборщиками и одновременно выступавший местным представителем во Временном правительстве. Украинские города были сильно русифицированы. Это повлияло на национальный состав Исполнительного комитета, подавляющее большинство которого было чуждо украинскому национальному движению. В сущности, Исполнительный комитет Совета объединенных гражданских организаций был сборным пунктом русского меньшинства на Украине.

   Одним-двумя днями позже возникла другая организация – на первый взгляд, очень скромная. Она включала делегатов от Украинского научного общества, Украинского педагогического общества, Национального украинского союза, кооперативных и студенческих организаций. Организация назвала себя Центральной Украинской радой (то есть советом). Она направила приветственную телеграмму князю Львову и Керенскому и выразила надежду на то, что «в свободной России будут удовлетворены все законные права украинского народа». Одновременно она обратилась ко всем губернским организациям с просьбой послать делегации во Временное правительство, чтобы заявить о неотложных нуждах украинского народа, создать культурные и образовательные организации и собрать деньги для национального культурного фонда.

   На первых порах эта организация не привлекла к себе большого внимания. Луч прожектора был наведен на Гражданский комитет, Совет рабочих депутатов и Совет солдатских депутатов. Прежняя цензовая городская дума была преобразована и включила представителей демократических организаций. В Советах вспыхнула борьба между большевиками и меньшевиками. Стремительно росли профсоюзы. Украинское национальное движение, находившееся в стороне от этих чисто городских движений, росло почти незаметно. Его базой было крестьянство, та скрытая часть народа, которая сохранила неизменный национальный жизненный уклад, идущий из далекого прошлого. В конце марта киевское губернское земство заявило о своем стремлении стать «национальным украинским земством». Был создан Центральный украинский совет кооперативов. На празднике в честь революции впервые появились национальные украинские знамена и плакаты с лозунгом «Хай живе вильна Украина! (Да здравствует свободная Украина!)». Съезд украинских офицеров объявил себя «Офицерской военной радой». Был создан клуб военных независимой Украины. Начался набор добровольцев в полк имени Богдана Хмельницкого.

   В апреле украинское движение вышло на авансцену. Была организована первая чисто украинская демонстрация, в которой участвовали десятки тысяч человек. Ее политический спектр был очень широк. Лозунги «Ура федеральной республике!» и «Свободная Украина в свободной России!» соседствовали с лозунгом «Независимая Украина со своим гетманом!». Перед портретом украинского национального поэта Тараса Шевченко толпа поклялась не прекращать борьбы до тех пор, пока не будет создана свободная автономная Украина. Была принята резолюция о поддержке центрального правительства; выражалась надежда на то, что оно признает украинскую автономию и примет меры по украинизации местных органов. Эта демонстрация сильно способствовала подъему украинского национализма.

   К середине апреля Центральная рада очень окрепла; к ней присоединилась Украинская социал-демократическая партия. В первой декаде мая рада объявила о созыве Украинского национального съезда. На него приглашались представители всех культурных, политических, профсоюзных и прочих организаций, которые поддерживали идею автономии Украины. Эта новость вызвала сенсацию. Первым забил тревогу Киевский комитет большевиков, узнавший от еврейских социалистических организаций, что рада собирается объявить свой съезд украинским Учредительным собранием. Однако у ведущих партий рады хватило политической интуиции. Большевики принципиально возражали против разделения пролетариата национальными барьерами и государственными границами. Они решили вступить в борьбу с украинским сепаратизмом и заставить Украинскую социал-демократическую партию противостоять «центробежным силам»1. Этот вопрос обсуждался на конференции всех социалистических партий, а также на совместной конференции Советов и беспартийных политических ассоциаций. Председатель рады историк Грушевский привел убедительные разъяснения. Украинскому национальному съезду предшествовали съезды Украинской социал-демократической партии и вновь образованной Украинской партии социалистов-революционеров; последняя добавила к требованию украинской автономии требование создать отдельный украинский земельный фонд. Обе партии с небольшими расхождениями выступили за автономию Украины и федеративное переустройство России. Эта точка зрения и была принята за основу Украинским национальным съездом, на котором преобладали умеренные украинские националисты (так называемые поступовцы, то есть постепенновцы), радикальные демократы и автономисты-федералисты. Съезд приветствовал киевский комиссар Временного правительства, а председатель съезда Грушевский в ответной речи пообещал «полную поддержку» петроградскому Временному правительству.

   Однако несмотря на обмен официальными приветствиями, факт оставался фактом: движение городской революционной демократии (оно же движение русского национального меньшинства на Украине) и украинское национальное движение, по преимуществу сельское, казалось, существовали в разных измерениях, наблюдая друг за другом с недоверием и непониманием.

   Для проявления этого недоверия требовался повод. Он вскоре нашелся. На пересылочном пункте скопилось около трех тысяч солдат, ожидавших формирования частей и отправки на фронт. Возникла идея, тут же поддержанная радой,