Владимир Святой. Создатель русской цивилизации - Сергей Алексеев

Для Владимира гибель сына была, конечно, страшным потрясением. Отношения с Швецией на время оказались разорваны. Тем не менее воевать с заморскими варягами Владимир не стал, предоставив месть Олаву Трюггвасону. Тот и в самом деле вскоре начал войну со шведами. Русь, трезво оценивая свои силы, никогда всерьез не пыталась сражаться со скандинавскими викингами на Балтике своими силами.

Во Владимир-Волынский, на место погибшего Всеволода, Владимир посадил своего старшего сына от «болгарыни» Бориса. Борису было в ту пору около девяти лет, но ситуация требовала быстрых решений. Борис рос отцовским любимцем. Воспитывался он в глубокой христианской вере, учился читать. Владимир выделял его из остальных сыновей, и еще поэтому решил дать в управление удел пораньше.

Весной 996 года завершилось строительство каменной церкви Пресвятой Богородицы в Киеве. 12 мая этого года митрополит Леон в присутствии князя торжественно освятил храм. Анастас Корсунянин приступил к своим обязанностям настоятеля главной столичной церкви. Освящение недаром провели назавтра после известного всему восточно-христианскому миру дня рождения Константинополя. Святой царь Константин постепенно становился для Владимира идеалом, образцом для подражания, а в своем Киеве князь хотел бы видеть достойного соревнователя для византийской столицы.

В церкви Богородицы Владимир видел духовное сердце новой Руси. Здесь он вознамерился устроить и княжескую усыпальницу. По его приказу мощи княгини Ольги извлекли из почитавшейся киевскими христианами могилы. Владимир сам пришел на место погребения Ольги. Его сопровождал торжественный крестный ход во главе с митрополитом и всеми русскими епископами, собравшимися тогда в Киев. Раскопав могилу, обнаружили, что останков Ольги совсем не коснулся тлен. Мощи пребывали «целы и нерушимы». Владимир и епископы прославили Бога. Тело подняли из могилы и положили затем в церкви Богородицы, в каменном саркофаге. Для убеждения в нетленности мощей в крышке саркофага оставили небольшое «оконце». Но «оконце», замечает Иаков Мних, в его времена отворялось лишь приходившим с верою. Для них открывалось, что тело не только по-прежнему лежит нетленным, но и как будто излучает свет. Многие получали у гроба княгини исцеление болезней.

Там же, у Богородицы, упокоил Владимир и мощи, привезенные из Корсуни – честные главы святого Климента Римского и ученика его Фива. По имени одного из главных почитаемых княжеской семьей святых и сам храм нередко называли «церковью Святого Климента». Иногда предполагают, что в церкви Богородицы имелся посвященный Клименту Римскому придел. Там и хранились его мощи.

Войдя впервые под своды освященного храма, Владимир взмолился: «Господи Боже! Призри с небес и увидь! И посети виноград свой. И заверши, что насадила десница Твоя, новых людей сиих, которым обратил сердце и разум познать Тебя, истинного Бога. Призри на церковь сию, кою создал недостойный раб Твой во имя родивший Тебя Матери и Приснодевы Марии. Если кто помолится в церкви сей, то да услышишь молитву его, и отпусти грехи его, молитвы ради Пресвятой Богородицы».

Помолившись, князь провозгласил: «Вот, даю святой Богородице от имения моего и от градов моих десятую часть». В церкви (видимо, на стене) было начертано решение князя об этом, «клятва». «Если кто осудит это, – утвердил Владимир, – да будет проклят». Ведение новым десятинным сбором было назначено настоятелю церкви Анастасу. По этой княжеской «клятве», сохранявшей силу вплоть до монгольского нашествия, старейшая каменная церковь Руси звалась еще и Десятинной. По завершении дел князь справил в честь освящения храма пышный праздник. На пир были приглашены бояре и киевские «старцы». Но князь, по своему обычаю, не забыл и нуждающихся. В тот день «убогим» раздавали особенно много «имения».

Строительство Десятинной церкви достойно увенчало просветительские труды великого князя Владимира. Выстроенный и украшенный под руководством греческих мастеров в центре княжеской столицы каменный храм стал вековым памятником победе христианства в огромной державе Рюриковичей. На Руси появилась общая для всего строящегося государства идея, сверхценность, достойная увековечения. Появилась единая для страны вера. Так что построение Десятинной – не просто веха в культурной истории. Первое подлинно монументальное творение Руси знаменовало собой завершение длившегося около века созидания цивилизации. Если кто-то захочет подыскать точную дату рождения Русской цивилизации, то это должно быть 12 мая 996 года. Столь близкое дню рождения Константинополя, цитадели восточного христианства.

Запись, сделанная Владимиром в Десятинной церкви, не сохранилась. Вместе с храмом она погибла во время нашествия монгольских орд. Но уже вскоре после ее утраты кто-то из духовных лиц попытался «воссоздать» ее – на основе летописей и преданий о святом князе. Так родился «Церковный Устав Владимира» – один из важнейших памятников русского церковного права. Устав дополнил дарение десятины еще и определением границ княжеского и церковного судов. В основе своей он восходил к достоверным церковным легендам о преобразованиях крестителя Руси. Но в то же время большинство уже самых древних редакций Устава – о чем мы уже говорили – содержат явные ошибки, в первую очередь, упоминание патриарха Фотия как современника Владимира. Десятина же оценивается не просто как десятая часть княжеского и градского имущества, а в более развитых средневековых понятиях, как десятая доля любых налогов и сборов. Но может, само содержание Устава подобной «ошибкой» не является?

Одна из древнейших редакций Устава – Варсонофьевская – не содержит хронологических смещений и не противоречит летописям. Она не выходит за рамки летописи в описании десятинного дарения – Владимир дает храму «десятину по всей Русской земле во всех градах». После этого, продолжает Устав в данной редакции, князь вместе с «княгиней» (не «царицей»!) Анной и со своими детьми определил новые границы компетенции княжеского суда. Об участии церковных властей не упоминается, и это вполне соответствует ситуации X века. Князь в глазах своих подданных был единственным источником судебной власти – не считая общинного веча. Соответственно, и выделить что-то из своего суда, создать новый церковный суд он должен был своей волею.

Устав запрещает князю, боярам и их судьям вмешиваться в судебные дела, связанные с кощунствами и преступлениями против нравственности. В ведение епископам передается и разбор торговых тяжб и расчетов в городах («мерила, спуды и взвешивания»). Только митрополит и епископы вправе разбирать дела «церковных людей» – священнослужителей, церковнослужителей, монахов, паломников. Но если задеты при этом интересы обычного человека, то дело передается «общему суду». Устав ссылается в качестве образца на законы древних византийских императоров и решения Вселенских соборов. Очевидно, подразумевается, что именно Анна познакомила с этими нормами мужа.

В принципе, ничто не мешает предположить, что Варсонофьевская редакция Устава – древнейшая. И что она более или менее точно отражает запись Владимира в Десятинной церкви. В этом случае можно считать ее древнейшим памятником общерусского писаного права и заключить, что именно Владимир был создателем такового. Впрочем, некоторые обстоятельства мешают такому выводу. Церковный устав Ярослава Мудрого, принятый совместно с митрополитом Иларионом в середине XI века, ссылается на «даяние» Владимира, но скорее как на устное «предание», нуждающееся теперь в письменном закреплении и разъяснении. Именно Устав Ярослава не только подробно расписывает компетенцию церковного суда, но и содержит конкретное руководство по вынесению приговоров, является первым церковным судебником. Так что возможно, что лишь дарение десятины отразилось в записи на стене – тогда как независимость церковного суда была утверждена по обычаю, устно. Записали «архетип» Устава, по мнению многих специалистов, относящих его (как и мы) к домонгольской поре, только в XII веке.