Завтра будет солнце - Лука Бьянкини

Джулия безучастно смотрела на меня, подпевая «Роллингам», хотя слов не знала, но группа-то ей была знакома или не знакома? Фиг ее поймешь. Я набрался наглости, что мне удавалось без труда, и положил ладонь ей на колено, но так, не очень жестко.

— Ну что, мы поедем-таки кушать пиццу или нет?

— Если не ошибаюсь, это ты исчез… после того, как тебя увезли.

— Ну да, но вот я опять здесь! Или теперь ты хочешь исчезнуть?

— Завтра. Что скажешь насчет завтра вечером? Я тогда смогу предупредить сестер, чтобы они побыли в баре… Если хочешь, съездим в Сирену.

— Переться еще туда, в эту Сирену… И потом, я пообещал Рикардо, что заеду к нему в «Викторию».

— «Викторию а Торрита»? Но по четвергам там же полно разных ублюдков! Зато по субботам там очень мило…

— Кого ты называешь ублюдками?

— Это те, на кого ты совсем не похож.

— Да хрен с ними, с ублюдками, съездим туда выпить, и все. Ну давай, мне хочется провести нормально вечер.

Она смотрела на меня с таким видом, будто понимала, что бы она ни предложила, все равно будет, как я сказал. Я никогда не умел выслушивать других, я привык, чтобы все было по-моему. Это мой крест, моя доблесть или наглость, называйте это как хотите. Хотя, должен признать, за последние недели я стал более демократичен, у Рикардо в комнате, например, я даже помогал убирать со стола.

Непонятно как, но мы все же добрались до нужного виноградника. Он был едва заметен за густым туманом. А вот на дальнем холме величаво возвышался Монтальчино, обцелованный лучами солнца: весь такой властный, грозный, гордый.

Перед началом работы члены бригады поднялись на сушило и натянули поверх своих джинсов рабочие комбинезоны, за исключением меня и Джулии, мы же не можем быть как все. А потом, исключительно в целях разогрева, состоялась чудесная перебранка между двумя сборщиками — просто фестиваль матерщины, каждый из которых настаивал на том, что сегодня его очередь управлять трактором.

Бригада старательно делала вид, что не замечает свары, хотя все-все прекрасно слышали, я же ждал, когда эти двое наконец подерутся. О, у меня всегда была слабость к любым дракам: когда я вижу, как двое мутузят друг друга, я ощущаю себя в гармонии со вселенной. Скажем, где-нибудь на дискотеке из-за телки, или из-за места на парковке, либо просто перебрали и кулаки у обоих чешутся. Только Сестилио, молодец, вовремя вмешался и усмирил мятежные умы, ну, по крайней мере, внешне. Рабочий день пришлось начинать так, без представлений, м-да, печально.

Впервые, пожалуй, за две недели я и Джулия были поставлены на работу в паре, и данное обстоятельство заметно повысило дозу всяких разных гормонов в моей крови. Я наслаждался ее молчанием, прерываемым только щелканьем секатора да доносившимися с соседних шпалер голосами сборщиков. Мужики говорили, разумеется, о сексе, иногда кто-то пел частушки, наполненные неприличными двусмысленностями.

А вообще-то мы оба искали только удобных поводов, чтобы коснуться друг друга, и, не скрою, у меня это чудесно получалось. Чтобы стать как можно более похожими, я напялил на голову бандану. Этих штук я, правда, никогда, не носил, и бандана сидела на моей башке пузырем. По крайней мере, я хоть волосы свои, под горшок подстриженные, как-то прикрыл. В первый раз за все время моей работы на сборе я не мог дождаться окончания перекуров, чтобы только побыстрее оказаться у шпалеры вдвоем с Джулией.

К половине одиннадцатого туман внезапно улетучился, и солнце в полную силу обрушилось с небес. Для середины сентября жара стояла довольно приличная. Я уже освоился: мои руки споро и ловко цепляли грозди, срезали их, укладывали в ящик. Чертовски было приятно обмениваться с Джулией быстрым понимающим взглядом перед тем, как взяться за ящик и подтянуть его на несколько метров вверх по склону.

Обедали мы на скамье в тени каменного дуба (я теперь уже знал, что это за дерево), глядя на неподвижную жирную лужу. Разговор шел скупо, вернее так: наши слова не несли в себе никакого особенного смысла. Джулия мне все еще нравилась, нет, она нравилась мне просто до безумия.

День пронесся невероятно быстро, и усталости даже не чувствовалось, несмотря на ранний подъем. Возможно, я мало-помалу приучил свое тело к физическому труду. Как только мы уселись в машину, меня охватило ощущение, что я наконец вырвался на волю и могу теперь унести девушку хоть за тридевять земель (но сейчас достаточно было и того, что я сумел выбраться на асфальтированную дорогу).

Когда я проезжал указатель на Буонконвенто, у меня словно вспышка в голове шарахнула. Я решил отыскать замок графа Танкреди и поговорить с его престарелым владельцем, уж он-то должен был знать всю правду, он сумеет снять с моих плеч невыносимую ношу: неужели мой дед был убийцей? Дед, который всего себя посвятил борьбе за жизнь, как мог он отнять ее у своего соперника? А может, он с таким исступлением бился за чужие жизни в качестве искупления собственного греха?

Нет, не надо об этом думать, но указатель все стоял перед глазами как наваждение, и я спросил Джулию, не согласится ли она помочь мне в этой миссии. Джулия согласилась. Я почувствовал облегчение, даже не задумываясь о причине. Пару раз мы заезжали не туда, поскольку замок находился не в самом Буонконвенто, в общем, блуждали до тех пор, пока не повстречали человека, указавшего верный путь. Этим человеком оказалась все та же старушка, хозяйка бензоколонки. Она опять пришла мне на помощь. Оказывается, я должен был ехать по дороге на Биббионе, пока не увижу кипарисовую аллею, там рядом должна быть еще башня и вилла эпохи Медичи, прямо как в рекламе «Фиат».

Доехали. Аллея выглядела ошеломляюще: не то чтобы миленькая, а такая, знаете, строгая, печальная, закатное солнце наполняло ее мрачной горделивой красотой. У самых распахнутых ворот стоял кипарис, с которого человек срезал сухие и больные ветки. Внизу стоял его помощник и удерживал лестницу. В самом доме, казалось, не было ни души, поэтому я подошел к человеку у лестницы и спросил, где мне отыскать графа.

— А вот он, подрезает кипарис…

— Так это что, граф Танкреди?

— Господи боже, он самый и есть!

Сам не знаю почему, но я полагал, что граф окажется гораздо старше по возрасту, раз уж он дружил с моим дедом, тем паче я не ожидал, что граф скатится до уровня обычного крестьянина.