Грозная туча - Софья Макарова

Князь Шаховской и Бенкендорф стали водворять, по возможности, порядок в городе и подавать помощь несчастным жителям. Для прекращения грабежей и убийств были расставлены Иловайским караулы и рассылаемы разъезды. Торговцы, узнав, что Москва снова занята нашими, стали свозить туда всякие продукты: муку, овес, сено. На площадях продавали свежий хлеб и сбитень. С торговцами явились было и мошенники с пустыми телегами, надеясь нагрузить их награбленным добром, но Бенкендорф приказал взвалить на их повозки трупы, валявшиеся по улицам, и отправил их вон из города.

На третий день по вступлении наших войск в Москву загудел торжественный благовест по всем уцелевшим колокольням, но литургию можно было служить только в большой церкви Страстного монастыря, так как она одна не была осквернена французами из жалости к престарелым монахиням, умолившим их не делать из церкви конюшни или провиантского магазина.

Когда после совершения литургии начался благодарственный молебен, не только все православные, но и калмыки, и башкиры упали на колени, благодаря Бога за избавление от страшного нашествия беспощадного неприятеля.

В то время, когда Москва первый раз вздохнула свободно после пятинедельного томления и стала вновь возрождаться, войскам Наполеона становилось все тяжелее и тяжелее. Настали холода, а у французов не было ничего теплого. При этом беспорядок в движении армии был страшный; повозки различных обозов наезжали друг на друга и перепутывались, французы грабили припасы своих союзников, вследствие чего зачастую происходили между ними кровавые схватки. И не мудрено было им брать силой съедобное; они все страшно голодали, так как вездесущие партизаны не давали им возможности отлучаться за фуражом и провиантом. А тут еще Наполеон получил известие, что русские две армии двигаются на него: Дунайская с юго-запада под начальством адмирала Чичагова, а с севера идет Витгенштейн и занял уже Полоцк.

Видя расстройство наполеоновских войск, Милорадович, шедший в авангарде, решился вместе с Платовым атаковать их двадцать второго октября у Вязьмы. Французы не выдержали и стали отступать через Вязьму. Арьергард их получил при этом приказание жечь уцелевшие в городе строения, в особенности те, в которых находились заряды и военные припасы. Милорадовичу нечего было щадить разрушенный неприятелем город, и он велел взять его штурмом. Среди пламени и облаков дыма русские войска прошли через Вязьму и, заняв Смоленскую заставу, бились с неприятелем вплоть до позднего вечера. Неприятель отступил по Смоленской дороге, потеряв убитыми и ранеными до четырех тысяч человек и три тысячи пленными. В числе последних находились генерал Пелетье и более тридцати офицеров. Некоторые французские корпуса отступали в таком беспорядке, что вид их наводил страх и уныние на остальные войска. Несметное число отставших тянулось вразброд и большей частью без оружия, побросав все, чтобы им легче было идти. Они отступали ночью, пробираясь во мраке по дороге, загроможденной орудиями и обозом. Люди и лошади едва передвигали ноги. Лишь только какая лошадь не выдерживала и падала, ближайшие солдаты кидались к ней, добивали ее и делили между собой ее мясо, которое затем ели полусырым. Плохо одетые, почти без обуви, многие из них не выдерживали стужи и тяжести перехода без здоровой пищи; не будучи в силах идти далее, они разводили огни, ложились возле них и оставались на дороге, предпочитая плен или смерть дальнейшему походу. Вскоре выпал снег, ударили морозы, дороги покрылись гололедицей, лошади, не подкованные на шипы, скользили, падали. Французы потеряли большую часть своей кавалерии и принуждены были бросить по дороге множество повозок и орудий. Солдаты до того страдали от стужи, что, добыв топлива, не подпускали к костру тех из своих товарищей и даже начальников, которые подходили погреться, не принеся полена или хвороста, и равнодушно наблюдали, как они коченеют и умирают.

Поутру, поднимаясь с места ночлегов, они оставляли за собой столько трупов, точно происходила тут жестокая схватка.

Платов и Милорадович, шедшие со своими войсками следом за неприятелем, несколько раз настигали его и наносили ему сильное поражение. Одна надежда поддерживала еще упавших духом французов — это мысль отдохнуть в Смоленске и найти там свежие припасы, как уверял всех сам Наполеон. Двадцать восьмого октября, на последнем переходе к Смоленску, поднялся такой резкий ветер при двенадцатиградусном морозе, что даже Наполеон со своей свитой принужден был слезть с коней и идти пешком, чтобы согреться. Войскам велено было остановиться и ждать доставки из города провианта. Но так как нельзя было держать в рамках дисциплины голодных, полузамерзших солдат, то вскоре город наполнился мародерами, которые кидались, как волки, на магазины, чтобы хоть чем-нибудь утолить мучивший их голод. При таких беспорядках некоторые войска оставались по двое суток без провианта и, получив, могли его съедать с опасностью для жизни, так как к тому времени нахлынули остальные, которых не велено было кормить; оттесняемые при раздаче прикладами, они, обезумев от голода, с ужасными воплями бросались на всякого, у кого видели пищу, и насильно отнимали ее, убивая при этом тех, которые сопротивлялись.

В день вступления Наполеона в Смоленск, двадцать восьмого октября, принц Евгений Богарне должен был переправиться через реку Вопь по мостам, заранее приготовленным, но внезапно поднявшаяся в реке вода разорвала мосты, и не осталось никакой возможности скоро починить их. Подоспевшие казаки, увидев столпившихся на берегу французов, открыли по ним огонь и стали уверенно теснить их к реке.

Остальные казаки под начальством Платова переправились через Вопь и показались уже на противоположном берегу. Вице-король, боясь быть окруженным, отдал приказание к немедленной переправе всех войск, кроме дивизии Бруссье, которая должна была сдерживать натиск казаков.

Во главе корпуса кинулись вброд и поплыли через реку адъютанты вице-короля, за ними гвардия, а потом и сам вице-король со всем своим штабом. Переплыв через реку, принц Евгений велел перевозить обозы и артиллерию. Первые повозки и орудия были кое-как переправлены, но при этом дно реки до того взбороздилось колеями, что следующая партия засела, перегородив собой единственный брод, по которому можно было переправиться. Между тем казаки все сильнее напирали на французов и теснили их к реке.

Отчаявшись найти спасение, те решились бросить артиллерию и обозы и переправляться самим. Оставив экипажи, они наскоро вьючили лошадей самыми дорогими вещами и переправлялись с ними вплавь. А кто не имел лошади, должен был идти почти по самую шею в ледяной воде. Перебравшись с опасностью для жизни, несчастные понимали, что им придется еще ночевать под открытым небом на голом снегу и слышать всю ночь вопли и проклятия своих сотоварищей, перебиравшихся впотьмах по загроможденному повозками броду. После всех перешла Вопь дивизия Бруссье, бросив на том берегу шестьдесят четыре орудия и почти весь обоз корпуса, а Платов еще отбил у них двадцать три орудия.

С трудом добравшись до города Духовщины, вице-король смог дать себе и войскам некоторый отдых. Хотя город был оставлен жителями, но дома в нем сохранились и даже можно было отыскать кое-какие припасы. Все рады были отдохнуть под кровлей и утолить хоть чем-нибудь свой голод. Но отдыхали они недолго. Снова нагрянули казаки, французам пришлось спешно выступить, причем они зажгли город и продолжали предавать пламени все селения, попадавшиеся им на пути.