Воскрешение королевы - Джаконда Белли

Мануэль улыбнулся моей горячности и рассеянно провел рукой по волосам.

— Постельничий Гарсиа дель Кампо упоминает «сумку со всеми записями ее величества». Обрати внимание, он говорит «со всеми записями», то есть не знает, что именно она писала и сколько, но, исходя из этих слов, можно подумать, что немало. Что ж, по крайней мере нам известно, что Хуана действительно делала какие-то записи. Она была ученицей Беатрис Галиндо и писала на латыни так же легко, как на испанском языке. Как ты думаешь, Лусия, что Хуана могла записывать? Она была не слишком религиозной. Равнодушие к вере тогда сочли одним из признаков безумия. Во Фландрии Хуана почти перестала ходить на мессу. У королевы были весьма образованные друзья: Эразм Роттердамский, например. Мне всегда казалось, что, хоть «Похвала глупости» формально и посвящена Томасу Мору, Эразм думал о Хуане, когда ее писал. Эта книга до самой смерти лежала у ее изголовья. Я вполне могу допустить, что королева пробовала себя в литературе.

— Ты прав, — восторженно заявила я. — Пусти меня в комнату наверху. Пожалуйста. Я обожаю загадки. Позволь мне тебе помочь. Одна голова хорошо, а две лучше.

— Ты чувствуешь себя героиней романа, не так ли? Мечтаешь отыскать сокровище. Смотри, авторы приключенческих книжек попадают в ловушку собственного воображения. Я часто замечал такое. Они выстраивают интригу как теорему: одно влечет за собой другое. Писатель хочет, чтобы его задумка отличалась безупречной логикой, какой не бывает в реальной жизни.

— Но ведь это я заметила на фотографии лишние окна. А ты никогда не придавал ему значения.

— Теперь ты станешь припоминать мне это до конца моих дней. И поделом. Комнату урезали безо всяких причин. Я обнаружил в стене щель. Скрытое помещение действительно существует, но никакого ларца в нем нет. Только старые ненужные вещи, которые в свое время не поднялась рука выбросить. Ладно, ты победила. Я продул партию вчистую. Возможно, ты снова заметишь то, что я пропустил.

Мануэль достал из кармана ключ и протянул мне. Это была копия ключа со связки Агеды. Тетя присвоила себе титул хранительницы сокровищ маркизов Денья, но племянник имел на них такие же права. Мы дождались, пока Агеда отправится спать. По словам Мануэля, она каждую ночь принимала снотворное. Потому и не подозревала о его ночных вылазках. Уж их-то она точно не потерпела бы.

— Тетя так долго жила одна в окружении всех этих вещей, что привыкла считать их своим продолжением. Она терпеть не может, когда к ним прикасаются.

Наша экспедиция началась в полночь. Мануэль прихватил на кухне фонарик и свечи. Отопление на верхних этажах едва справлялось с январским холодом, проникавшим сквозь щели в оконных рамах. Было темно хоть глаз выколи. Едва слышное жужжание осушителей воздуха действовало умиротворяюще. Мануэль включил свет и отпер дверь. Люстра тускло освещала комнату. Мануэль провел меня к противоположной стене. Я не замечала ничего особенного, пока он не указал на шкафчик со стеклянными дверцами. В нем хранился прелестный образок Пресвятой Девы и другие предметы культа из серебра и золота, украшенные драгоценными камнями. Мы отодвинули шкафчик от стены. Эта часть комнаты ничем не отличалась от других: те же деревянные панели с резными углами.

— Вот оно, — сказал Мануэль. — Здесь дверь.

Мануэль взял с пола долото и принялся осторожно отодвигать одну из панелей.

— На самом деле это не совсем дверь. Я не сразу догадался, что эта панель не просто украшение. Она полностью съемная, вот и весь секрет. Представляешь, что я почувствовал, когда панель поддалась? Я был уверен, что это и есть тайник — Мануэль продолжал медленно вращать долото, пока винт со скрипом не полез наружу и панель не отделилась от стены.

Мануэль отложил ее в сторону. Из отверстия пахнуло пылью и спертым воздухом. Я закашлялась.

Мануэль пролез в образовавшееся отверстие и протянул мне руку. Изнутри помещение с двумя стрельчатыми окнами, заклеенными черной бумагой, теми самыми, что были на фотографии, скорее напоминало не комнату, а чемодан с двойным дном. На полу были сложены сломанные стулья, жалюзи, двери, карнизы, покрытые толстым слоем пыли. У окна высилась пирамида из картонных коробок, напротив валялась груда непонятных металлических деталей, тут же стоял круглый стол, на котором Мануэль расставил свечи. Перед нами был склад ненужных и поломанных вещей, весь в пыли и паутине. На стене висел ковер с оборванными краями. Темнота, теснота и спертый воздух вызвали у меня приступ клаустрофобии, мне захотелось броситься наутек. Пришлось зажать нос. Я осторожно подобралась к Мануэлю. Любопытство взяло верх над робостью. Мануэль передвигал кожаные чемоданы, должно быть принадлежавшие его деду.

— Надо открыть коробки, — предложила я, — и чемоданы тоже.

— Я в них уже смотрел. Ничего. Я облазал эту комнату дюйм за дюймом. Думаешь, я зря торчал здесь по ночам? Говорю тебе, здесь ничего нет, — сказал Мануэль шепотом, будто нас могли услышать.

— Странно, не правда ли? Зачем же тогда они заделали эту комнату? Ведь в доме есть чердак. Пахнет мерзко, — заметила я. — Старой одеждой.

— В одном из чемоданов лежат чьи-то пальто. Мыши свили в них гнездо. Отсюда вонь.

— Бррр. — Меня передернуло от отвращения. Запах был не то чтобы совсем невыносимый, но густой, кислый, и от него сделалось трудно дышать.

Мануэль водил лучом фонарика из угла в угол. Гобелен на стене изображал сцену благовещения. Свет фонарика на мгновение выхватил его из темноты. Я схватила со стола свечу и поднесла ее к гобелену.

— Осторожно! — перепугался Мануэль. — Что ты делаешь?

— Пытаюсь рассмотреть получше. Такого света не хватает.

Мануэль с обиженным видом покосился на свой фонарик. Он был старый, алюминиевый, но довольно яркий.

— Он у меня с детства, — заявил он, освещая стену. — Так что не так с гобеленом? Он весь изодранный, вытертый. Не понимаю, как его до сих пор не выбросили.

— Вот именно, — согласилась я, — а он до сих пор висит на стене.

— Наверное, его не так-то легко снять. Я подошла к стене, держа в руке свечу.

— Посмотри на Деву Марию, — проговорила я задумчиво. — У нее темные глаза и волосы. Я таких раньше не видела. Обычно ее изображают белокурой.

— Гобелен, — проговорил Мануэль, наконец сообразив, о чем я толкую. — Подземный ход, вырытый похитителями Каталины, закрывал гобелен. Поэтому Хуана ни о чем не догадалась. А я-то искал ларец, понимаешь, Лусия? Искал ларец, как полный идиот. Но постой. Дай мне немного подумать. — Он закурил и жадно, словно глоток кислорода, вдохнул сигаретный дым. На этот раз запах табака показался мне даже приятным. — Это же так просто, не правда ли? Тайник под гобеленом. Я обыскал весь дом, заглянул под каждую картину. Мне и в голову не приходило, что эту стену сделали специально, чтобы скрыть очевидное.

Мануэль как заколдованный уставился на стену.

Гобелен висел на деревянном крючке. Мануэль ощупал стену вокруг него.