Неотразим и порочен - Кара Эллиот

— Нет, я пойду первым. — Коннор, хотя и был вооружен только ножом, схватил друга за локоть. — Погаси свечу.

Мысленно чертыхаясь, он направился вперед, стараясь двигаться быстро, но ненадежная опора под ногами — было очень скользко — и ограниченное пространство существенно снижали скорость. Коннор представил себе, что вот-вот споткнется о безжизненное тело Алексы, и весь покрылся холодным потом. Даже ладони увлажнились, и нож мог в любой момент выскользнуть из пальцев.

«Всемогущий Господь, прояви милосердие…» Коннор и сам не заметил, как начал молиться. Словно в насмешку над его обращением к небесам, проход стал еще уже и ниже, ему пришлось согнуться в три погибели. Он замер, прислушиваясь, но не услышал ничего, кроме своего дыхания.

Неужели они пропустили нужный поворот?

Волкодав сделал еще небольшой шажок вперед, и его нож ткнулся в дубовую балку. Он крикнул Камерону, чтобы тот был осторожнее, наклонился еще ниже и, проскользнув под балкой, вышел на грязную улочку.

— Проклятие.

Улица была пуста.

Камерон снова зажег свечу.

— Посмотри сюда.

Он подобрал из грязи маленькую белую тряпочку.

В мгновение ока Коннор оказался рядом и выхватил лоскуток.

— Дьявол! — Он на ощупь узнал кружевную косынку Алексы, которая еще хранила знакомый аромат вербены и лаванды. — Все демоны преисподней! Тысяча чертей!

Пока граф стоял без движения, сжимая в руках вещь, принадлежащую его жене, Камерон начал обследование территории. Очень скоро он набрел на обломок железной трубы. Помрачнев, он поднял его и поднес к свету.

— Кровь, но не так много, как можно было ожидать.

Волкодав, онемев, уставился на прилипшие к трубе светлые волоски.

— Пойдем, Волкодав. Так ты ее не вернешь.

Коннор сунул кружевную косынку в карман.

— Ты прав, — согласился он, — но за это я сверну шею похитившей ее мерзавке.

— Проявление дурного нрава, Волкодав, не поможет. Ради нее и ради себя ты должен сохранять ясную голову.

— Давать советы будешь своим женщинам. Война — это то, что я понимаю очень хорошо и сам. — Хотя внутренности Коннора сжимались от тревоги, он говорил собранно и спокойно. — Что ты видел?

— Много следов. Здесь было два или три человека. Еще кого-то волокли по земле. Также здесь недавно был экипаж. — Камерон сделал паузу и добавил: — Никаких следов борьбы.

— Тела здесь тоже нет, — сказал Коннор, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Если ее увезли, значит, есть шанс, что она еще жива.

Он устремился вперед по следу, оставленному в грязи колесами экипажа, но Камерон поймал его за сюртук.

— Не будь идиотом. У нас нет ни одного шанса уследить за экипажем после того, как он свернул с этой улицы. Надо вернуться в городской дом. Возможно, там есть ключ.

Коннор скрипнул зубами и отшвырнул попавшийся под ноги осколок стекла.

— Ты прав, — сказал он и позволил другу увести себя.

Двигайся! Он должен все время двигаться! Только так можно справиться с парализующим страхом.

До ожидавшего их экипажа друзья дошли молча.

— Я тут подумал… Похоже, мне все же стоит заглянуть в тот дом, за которым вы вели наблюдение.

— Мы с тобой мыслим одинаково, — буркнул Коннор. — Только я иду с тобой.

— Подумай как следует. — Камерон остановился. — Все то, что я говорил Гриффу, справедливо и для тебя. Ты будешь только мешать.

Волкодав уже открыл рот, чтобы возразить, но молча закрыл его. Друг был прав.

— Как я уже сказал, ты должен вернуться домой и посмотреть, не оставила ли она еще каких-нибудь ключей к личности таинственной миссис Уэдерли. И, хотя сейчас еще, наверное, рано, есть шанс, что тебя может ожидать письмо. Если Алексу похитили, преступники обязательно свяжутся с тобой. Я приду, как только смогу.

— Надеюсь, что, помимо всех прочих талантов, ты еще чертовски хороший взломщик, — сказал Коннор.

— Ты не найдешь лучшего от Брайтона до Бомбея. — Двигаясь с кошачьей грацией, Камерон скрылся в темноте, оставив Коннора возле экипажа. — Я скоро буду, Волкодав.

Тот факт, что предложенная Камероном стратегия была логичной и правильной, не помогал Коннору справиться с чувством своей абсолютной беспомощности. Осмотр спальни Алексы ничего не дал, лишь еще сильнее растревожил душу. Здесь все напоминало о ней: лента для волос, бутылочка лавандовой туалетной воды, нитка жемчуга. Закрыв очередной ящик, граф перешел в кабинет.

На столе было только два листа бумаги — хронология нападений и список вопросов, которые Алекса составила для мистера Болта. Отодвинув их в сторону, граф взял небольшой блокнот в кожаной обложке и открыл его. Первым на глаза попался набросок плана расширения конюшен Линсли-Клоуз. Судя по надписям, сделанным аккуратным почерком, Алекса хотела устроить помещение для стрижки, сарай для содержания коз и еще несколько помещений для хранения шерсти и пряжи.

Листая блокнот, Коннор ощутил, что ему становится трудно дышать. Алекса сделала в нем наброски своей будущей жизни. Быстро просмотрев остальные страницы, граф увидел изображение кашемировой козы с краткой справкой о породе, новые медные детали для буфета в кладовой, рисунок нового комплекта штор для гостиной — орнамент с указанием цвета был вынесен на поля.

И портрет, не узнать который было невозможно, несмотря на причудливый изгиб штрихов.

Коннор выронил блокнот, опустился в кресло и закрыл лицо руками.

Если бы только Господь дал ему шанс сказать Алексе, как он тоскует по ней, как хочет разделить с ней будущее.

Все это в высшей степени забавно. Большую часть жизни Волкодав взирал на мир, и на женщин в том числе, с циничной отстраненностью. У него было много пылких романов. Но, несмотря на обжигающую плотскую страсть, ни один из них не затронул его душу.

Пока в его «Логово» не ворвалась Алекса.

Дерзкая. Соблазнительная. С самой первой встречи она безмерно раздражала и так же сильно притягивала его. Ее несгибаемый дух игнорировал барьеры, которые он с такой тщательностью возвел вокруг себя. Граф все время думал об Алексе Хендри, она завладела его сердцем. Это безмерно пугало его.

Была ли это любовь?

Возможно, поэты все же правы. Коннор всегда считал мелодраматичной ерундой метания от глубин отчаяния до высот экстаза, и все это в рамках одного сонета. Теперь он уже не был уверен в этом. Любовь пробуждала сомнения и надежды, не говоря уже о смятении. Она изменила его, пробудила чувства, заставила сердце петь.

Но все это было нелепо. Он — рычащий Волкодав. Или уже нет?

Не важно, что его слова чаще звучат как грубый лай, чем как благозвучная песнь, в следующий раз, когда он увидит Алексу, она узнает о его чувствах.