«Русская верность, честь и отвага» Джона Элфинстона: Повествование о службе Екатерине II и об Архипелагской экспедиции Российского флота - Елена Смилянская

Капитан Хьюc, поскольку это входило в его обязанности, без сомнения, ознакомил с моими доводами Адмиралтейство.

Как только я покинул Портсмут, я отдал приказы в мое отсутствие не палить из вахтенных пушек до следующих приказов. Я давно хотел отправиться в Лондон, чтобы заказать провизию и объяснить сэру Томасу Слейду414 переделки на «Святославе», с которыми он согласился.

Поскольку я был в городе, господин Мусин-Пушкин думал, что будет правильным представить меня их королевским величествам в качестве российского адмирала, и я был всемилостиво принят королевской четой415. Я оставался в Лондоне 10 дней и все устроил в отношении запасов сухой провизии и медикаментов из Аптекарского ведомства (Apothecary Hall416), на которые я получил скидку, оплатив на месте, а не взяв в кредит. Я тем сэкономил 25% помимо того, что получил лучшие лекарства.

Вечером того дня, когда я вернулся в Портсмут и это стало известно российским офицерам, пушки с «Не Тронь Меня» стали вечером палить при смене вахты еще до того, как я вспомнил об этом. «Саратов» был поставлен в док в мое отсутствие, и капитан «Не Тронь Меня»417 не знал о приказах, которые я оставил относительно вахтенной пальбы. На следующее утро вице-адмирал Гири418 отправил капитана Филдинга ко мне с посланием, чтобы я не давал утренних и вечерних выстрелов. На это я ответил, что не мог их отменить, пока не получу ответа от российского министра, в особенности потому, что нас принимают как императорские корабли. Адмирал отправил мне еще послание (вследствие моего ответа), сообщив, что он имеет приказы вывести мои суда из гавани, если я не отменю утренние и вечерние выстрелы419.

С возвратной почтой я получил ответ от господина Пушкина, советующего прекратить [пальбу], с чем я тотчас же согласился. Вскоре, когда часть моих кораблей была почти готова выйти в Спитхед, я получил третье послание от вице-адмирала Гири через его капитана Филдинга. Вице-адмирал желал знать, что я намерен делать, когда я встану в Спитхеде. В моем ответе на его послание, которое я считал преждевременным, я сообщил, что не могу дать ему положительного ответа через капитана Филдинга. Я тотчас отправил своего офицера со следующей нотой: «Контр-адмирал Элфинстон приветствует вице-адмирала Гири и имеет честь сообщить ему, учитывая послание, переданное через капитана Филдинга, будет ли он делать утренние и вечерние выстрелы, когда встанет в Спитхеде. Ответом на это послание может служить то, что если дело не касается чести российского флага, которую он как офицер на этой службе должен защищать, то, поскольку в Спитхеде он должен быть под тем же командованием, что и в гавани Портсмута, он будет делать то же, что делает и сейчас». В тот же день я имел честь получить следующую записку от вице-адмирала Гири: «Вице-адмирал Гири приветствует мистера Элфинстона, он получил его карточку, которая принесла ему большое удовлетворение в связи с тем, что он намерен делать в Спитхеде то же, что и в гавани, когда это касается постановки и отдачи вахты. Адмирал Гири всегда готов предоставить любое содействие, какое в его власти, кораблям и офицерам Ее императорского величества всея России».

Хотя в этом порту я не должен был быть столь щепетильным в вышеупомянутом деле, мне все же сказали некоторые мои друзья, что английское министерство было очень недовольно и что я причинил в их глазах себе вред из‐за этого дела о пушечной пальбе420.

До того как мы покинули Россию, я предвидел, что могу столкнуться с некоторыми трудностями относительно салютации, которую, как я знал, каждый офицер Британского флота очень ревностно соблюдает, что во всех случаях делал и я. Поэтому я и писал графу Панину, что, поскольку я был британским офицером, я прошу дать мне относительно салютации полные и определенные инструкции, так как мне предстоит играть весьма сложную роль. Однако я никогда в жизни так не удивлялся, как когда получил в ответ параграф о «соглашенности между» российским и британским дворами дружественным и секретным «образом, чтобы с обеих сторон заблаговременно приняты были надлежащия меры к упреждению всяких о салютации требований и споров между взаимными эскадрами и кораблями». Я понимал, что было почти невозможно даже по этому соглашению предотвратить встречу с британскими военными кораблями, и я едва мог предположить, чтобы любое Адмиралтейство приняло бы это как приказ британским военным кораблям избегать кораблей другого государства в «тесных морях» (in the narrow seas)421 для того, чтобы не требовать почестей, которые полагаются Британскому государству, и что такие приказы были бы даны согласно отмеченным выше соглашениям между двумя дворами422. Офицеры обоих государств были поставлены в весьма сомнительное положение, так как и те и другие должны были избегать друг друга, но ведь бывают случаи, когда корабли не могут избежать встречи! Когда от правил салютации отказались в отношении французов с начала вражды с американцами, то администрация не учла того, сколько это стоило пролитой крови.