Черный день. Книги 1-8 - Алексей Алексеевич Доронин

Рябов шагал размашисто, как на параде своих опричных войск, дознавателей и штурмовых хоругвей под пёсьими знамёнами. Он действительно был с оспинами от перенесённой в детстве инфекции, но их скрывала борода, которая покачивалась в такт шагам. Нагайка на боку не позвякивала. На совещание он не осмелился бы надеть украшенную, хотя любил побрякушки. Рябой и надушиться любил, и за растительностью на лице ухаживал, хотя в его мужественности трудно было сомневаться. Нескольких шутников, тайком насмехавшихся над ним, его молодцы куда-то увезли, и больше их никто не видел. В отряде «Пёсья голова» были бойцы ещё злее, чем дикие убыры. Но к правителю он всё же пришёл не надушенным. Виктор имел волчий нюх, и любые посторонние запахи ненавидел.

Министр экономики Шонхор Борманжинов переставлял ноги не так резво. В последнее месяцы царедворец набрал немного лишнего веса. Лицо оплыло, глаза стали напоминать щёлочки. Сказалась служба в тылу и то, что в дальние походы он больше не ходил. А может, заедал стрессы. Ведь работы у него было невпроворот.

Изобретатель Востриков держался уже более уверенно, чем полгода назад. Он больше не выглядел рохлей-интеллигентом, «Самоделкиным» его теперь редко называли. Роль Вострикова в великих проектах ЧП была велика, и он часто бывал на личных аудиенциях у правителя. Похоже, его считали незаменимым. И только отсутствие у него амбиций притупляло ревность остальных. Считалось, что изобретатель часто витает в облаках и там, в астрале, ему являются его грандиозные проекты, вроде изменения русла великих рек, восстановления атомных электростанций и даже хоккейных стадионов. Правителю эти идеи нравились. Хотя Генералу казались фантастикой.

Самоделкин был странным. Когда он волновался, слова у него удваивались и даже утраивались: «гениальное правильное верное решение, Ваше превосходительство». Петраков где-то читал, что это признак какой-то душевной болезни. Но свои обязанности чудак выполнял отлично.

А вот Шонхор и Рябой были людьми земными. И Генерал подозревал, что оба имеют на него зуб, а возможно, пытаются аккуратно под него копать. Хотя он их обоих вытащил из грязи, поднял до нынешнего статуса. Но благодарность — редкое качество у людей такого типа.

Возможно, они узнали, что Петраков болен. Наверное, кто-то из врачей не умеет держать язык за зубами. И думают, что Акела скоро промахнется, и место по правую руку от правителя может стать вакантным.

Поскольку они знают, что место Уполномоченного не освободится никогда, то пределом мечтаний для них остаётся позиция Генерала.

«Идиоты. Я Витька знал, когда он ещё босиком по дорогам ходил и груши вместе со мной воровал. А они думают, что меня заменят. Нет, я не должен сдохнуть раньше времени. Иначе все посыплется… Лебедь, рак и щука. И самовлюблённый недоучка во главе. А ведь солнцеликий даже не пытается соблюдать политес перед подчинёнными. Конечно, на то он и правитель. Выставил за дверь, как холопов. Может, он и прав… но…»

Пропуская троицу и одновременно пожимая им руки, Петраков пытался уловить недовольные взгляды, но они хорошо умели держать лицо, и с виду были радушны, а Рябов даже смотрел на него с заискиванием собаки, что не очень вязалось с его бравым обликом.

«Ну и пусть строят свои козни. Я не позволю им угробить наше дело. Найти бы, кем их заменить… по одному».

— Сейчас передали по радиоэстафете, что Ящер радировал из Уфы, — произнёс Генерал, когда дверь за министрами закрылась. «Гробовщик» тоже остался с той стороны вместе с двумя гвардейцами-нохчи, имевшими телосложение борцов, но ниже Фомы на голову. — Это сейчас наша восточная граница. После того, как мы передислоцировались из Ишима.

— Я помню, — раздражённо произнес правитель, будто ему напомнили о чём-то неприятном. — «Выпрямили границу», значит. Это была твоя идея, не моя. Я бы не отдал этот кусок. И не мудри. Говори по-русски, Миша. Вот так: «Мы сбежали из Ишима, как трусливые собаки». Да?

— Так вот… Ящер… — мягко напомнил Генерал правителю, — разбил этих гадов. Засаду устроил, окружил во время бури и вырезал почти всех. Пленные тоже есть. Наш человек, проводник, себя в жертву принёс, как Сусанин. Мерзавцы успели его застрелить.

— Ну и зашибись, — лицо Уполномоченного тронула слабая улыбка. Более заметные признаки выражения эмоций за ним редко водились. — Всё по Закону: «Жизнь будь готов отдать ты». Хорошо Мустафа своих шпионов натренировал. Умеют не только резать, но и в доверие втираться. Жаль, мы так уже не сможем выучить.

— Так точно. Но постараемся.

— Ты меня понял. Зашибись — не то, что верный слуга умер, а то, что гадов-сибиряков замочили. А кто такой Сусанин?

— Герой такой был. Ладно, проехали. Витёк, ты понимаешь, о чём это говорит? — камера выключена, а наедине старый друг мог назвать правителя на «ты» и уменьшительно. Хотя Генералу казалось, что Виктору это всё меньше нравится. Но пока по старой памяти он терпит. — То, что мы их так быстро выпасли.

— О чём? — правитель перевёл на министра обороны взгляд своих рыбьих глаз. — Не темни.

— Это значит, система работает, светлейший, — это слово тоже не несло в себе иронии. — Система ушей и глаз. Мы узнали, что они идут, почти сразу, и вели их от самого Заринска. А когда они прошли село Безбожник, Ящер уже всё знал и начал готовить «встречу». У них не было шансов.

— Сколько их было?

— Говорит, около ста. Кается, мол, несколько человек ушли. Но живыми взяли больше.

— Плохо, что ушли. Ну, хотя бы честный. Молоток, что кается. Но каяться надо перед богом, а не передо мной. А они, сибиряки, отмороженные идиоты, что сунулись малыми силами. Хотя… тем лучше для нас.

— Я думаю, это надо как-то отметить. Триумфальную арку строить не будем, но народ должен порадоваться...

— Ты в своём уме, генерал? — из голоса Уполномоченного вдруг исчезла вся дружеская фамильярность… или её видимость.

К чести его, Петраков не стал заикаться и даже не дрогнул под испытующим взором. Как любой другой на его месте.

Выждав минуту, повелитель заговорил, медленно, растягивая слова.

— Что мы совершили, генерал? Америку захватили, да? Или хотя бы Москву отбили и отстроили? Нет. Мы голожопых дикарей отметелили. Которые нам до этого отвесили щелбан. Нашего слугу… хоть и тупого, трусливого… в землю закопали и батальон бойцов прикончили. Или больше. А те два каравана наши куда делись? Сгинули. Нет!