Волчий корень - Николай Старинщиков

Борис переключился на милицейскую волну. Дежурный по районному управлению продолжал собирать экипажи. Он просил поддержки в областном УВД.

– Нападение на прокурора района и начальника криминальной милиции! – повторял он периодически. – Внимание: всем постам и патрульным машинам! Направиться в район предполагаемого нахождения преступной группы! Преступники вооружены и очень опасны! Принять все меры предосторожности! Вести огонь на поражение! Обеспечить работу бригад «Скорой помощи»!..

И так далее. И тому подобное… И ни слова о микроавтобусе «Форд». Однако опасно ехать домой. Волчья стая знает, на кого перед этим охотилась. Опасно оставаться дома и остальным членам семьи.

– Едем ко мне, – решил за всех Саня. – У меня проще, надежнее – там один огород чего стоит. При случае можно уйти.

Кажется, Саня знал, что говорил.

– Мама, собирайтесь, – произнес в мобильник Борис. – С собой ничего не берите. Потом все объясню. Через пять минут ждите нас на перекрестке… У нас все в порядке – Наташа с нами… Некогда объяснять, мама!

– Слава богу, – ответила та.

Микроавтобус остановился. К перекрестку спешила Серафима. Олег бежал впереди, неся на руках Андрейку.

– Взяли с собой только деньги и документы, – отчитывалась Серафима.

Олег целовал Наташу. Та плакала. Степаныч взял внука на руки, и машина тронулась.

– Куда едем? – спрашивала Серафима.

– Ко мне, – ответил Царев. И добавил: – Больше некуда.

– Есть еще дача, – сказал Степаныч.

– Остров Пальцинский… – горько усмехнулся Борис.

– «Горелый Лес» еще тоже, – напомнил Саня. – Так мы потихоньку станем бродягами.

Они умолкли. Злая штука все-таки – жизнь. Никогда не знаешь, что она может выкинуть.

– С сегодняшнего дня наша служба переходит на нелегальное положение, – произнес Борис. – Буду просить у Центра дополнительных полномочий. Доказательств собрано достаточно. Всякую связь прекращаем. Звонить лишь в самых крайних случаях.

Кажется, он ни о чем не забыл.

– Выходить по одному. Сначала хозяин дома, – Борис приоткрыл дверь, выпуская Царева.

Машина вновь покатилась. Народ не должен ходить отныне кучей. Это бросается в глаза. На следующем перекрестке вышла Серафима с Андрейкой. Потом машина повернула направо, и вышел Олег с Наташей. Последним выходит Степаныч.

Борис остановил отца, взяв за локоть.

– Как у тебя с патронами?

– Обойма целая. Во второй патрона три осталось.

Борис о чем-то думал. Потом встал с сиденья и приподнял его. Вынул тяжелую кобуру и две пачки патронов.

– Для майора Царева… Такой же марки. – Борис не шутил.

– Нам автомат бы или карабин…

– Обойдетесь пока. И будьте всегда на дежурной связи. К окнам не подходите. Соседей не принимайте. Гости пусть приходят на Новый год. За продуктами не ходите. Привезу вам мешок… Ночью… Пока терпите…

Степаныч надел очки, сразу превратившись в неизвестного субъекта. Кобуру прицепил на брючной ремень и вышел, одергивая пиджак. Типичный дед, который в пиджаке летом уже не потеет. Зато любит очки от солнца. Почесал лысину и пошел к Цареву, не оглядываясь. Позади слабо зашумел двигатель «Форда» и затих.

Степаныч подошел к дому. На окнах те же занавески. Андрейка промелькнул над подоконником. Понятно, каждый занят сам собой. До мальчишки дела нет никому – вот он и мечется по окнам. Непорядок.

Перед самым носом у Степаныча дверь открылась сама собой и пропустила его. Саня дежурил на воротах. Задвинул деревянную щеколду до упора, повел Степаныча в огород.

– Разговор есть, – сказал он, пропуская Степаныча впереди себя.

Они сели под навесом, рядом с поленицей. На верстаке лежал пластиковый пакет с уголовными делами – тот самый, что еще зимой друзья заморозили, пряча в снегу.

– Я чо теперь думаю, – продолжил Саня.

Степаныч молча сидел на чурке. Рядом лежал колун.

– Они нас поодиночке теперь будут щелкать. Мы им как кость в горле.

– Теперь-то уж точно…

Ефремов, склонив голову, смотрел в замусоренную щепками землю.

– Закончить надо компанию. Надоели мне эти маневры… – ворчал Саня.

Степаныч соглашался. Все правильно. Закончить надо, но каким образом? Только что выбрались из когтистых лап. Только что щелкали над самым ухом безжалостные клыки.

– Правильно говорят, что рыба гниет с головы, – рассуждал Саня. – Я представить себе не мог, чтобы Тофик… Тот самый, которого мы с тобой когда-то учили… Дрессировали… На свою шею волчонка вырастили…

– Прахов и Каракозов тоже ученики…

Друзья умолкли. У каждого в прошлом свой ученик был. И не один. По целому десятку наберется. Кому постановление помогали оформлять, кого со спины от чужой пули защищали. Теперь это все позабыто. Словно и не было никогда. Запах денег ударил в голову, одурманил… А может, они всегда были такими, ученики? Может, они прикидывались и ждали момента, чтобы вцепиться клыками… Но из такого положения есть один только выход. Красные флажки и безжалостный отстрел.

Степаныч распахнул пиджак, расстегнул ремень, снял с него кобуру.

– Борис тебе передал… С полным боекомплектом.

– Тяжелый какой!

Саня открыл кобуру, вынул пистолет. Затем извлек из него магазин и передернул затвор.

– Из него еще, кажись, не стреляли… – говорил он, рассматривая оружие. – Для чего надо было на другие пистолеты переходить – до сих пор не пойму.

– Для легкости, – сказал Степаныч.

– Куда его сунуть?

– А хоть между ног. Под колено не советую. Соскальзывает… Теперь не понадобится твой обрез.

Саня промолчал. Может, и не понадобится. А может, и понадобится. Пусть лежит в подполье – хлеба не просит. Вдруг придется вести огонь на дальнее расстояние.

– Я вот о чем сейчас подумал, – оживился Степаныч. – Представь себе, что ты бандит и денег у тебя, как у дурака махорки. Что ты с ними станешь делать? Можешь ты мне объяснить? Навскидку. Не думая.

– Сколько мешков?

– Да сколько угодно…

– Родне роздал бы. В дело вложил, – перечислял Царев.

– Родня у тебя сытая. Всем обеспечены. А в дело ты не можешь вложить – ты же бандит. Тебе же еще отмывать их надо!

– Тогда стал бы их отмывать…

– Не можешь. Нет у тебя возможности. Ты под постоянным колпаком. Следят за тобой неусыпно и каждый день. Ну?

– Тогда не знаю…

– Вот и я не знаю… Одно ясно, что деньги есть. И девать их некуда. Но их надо как-то хранить.