Овертайм - Ава Хоуп

— Готов признать, что не такой уж ты и тупой, — положив руки в карманы, произносит Эштон.

Я запрокидываю голову и громко смеюсь от самого лучшего комплимента, который только может произнести этот придурок.

***

Эбигейл.

Мужчина, с которым я хочу провести всю свою жизнь, стоит прямо передо мной, держа меня за руки. Биение его сердца сливается воедино с моим. От нахлынувших на меня эмоций и чувств я теряю голову. И по его глазам я понимаю, что он тоже жадно впитывает каждую частичку этого мгновения, пытаясь запомнить его навсегда, чтобы потом, спустя много лет, проигрывать в своей памяти.

Гул в моих ушах не позволяет мне до конца расслышать тихие слова Пастора Сэма. Возможно, они не такие уж и тихие, но я так зачарована Ридом, что не хочу слышать ничего вокруг. Мое дыхание учащенное, в уголках глаз стоят слезы, а руки дрожат. Не от страха, нет, а от желания — скорее оказаться его. До конца наших дней.

Кто бы мог подумать, что наша история приведет нас к этому?

— Эбигейл Роуз Уильямс, урожденная Кроуфорд, согласна ли ты взять в мужья Рида Кевина О’Хару? Будешь ли ты любить, уважать и нежно заботиться о нем, пока смерть не разлучит вас?

— Да!

На безымянные пальцы мы надеваем друг другу самые простые обручальные кольца из белого золота, которые Рид только что съездил и купил в ближайшем открытом ювелирном магазинчике. После этого Рид кладет свою руку мне на талию и притягивает к себе. Другой рукой он запутывается в моих волосах и нежно смотрит на меня. Дыхание покидает мои легкие, когда Рид наклоняется, мягко касаясь моих губ своими. От этого легкого прикосновения по всему моему телу проносится ток. Я отстраняюсь от Рида, жадно глотнув воздуха, и снова притягиваю его к себе, зарывшись ладонями в его волосах. Он целует меня. Снова и снова. И мне кажется, что проходит целая вечность, прежде чем мы отрываемся друг от друга.

— Мне определенно нужно съезжать, — раздается голос сидящего за столом и жадно уплетающего стейк Эштона.

Я издаю стон отчаяния.

— Ты хоть что-нибудь слышал о том, что такое романтический момент, который ты только что испортил?

— Ага, видел такое слово в словаре. — Брат широко улыбается и встает со стула. Он подходит к нам и крепко обнимает. — Так значит, идея провести день рождения с любимым хоккеистом была не такой уж и плохой идеей, да?

Я громко смеюсь и с благодарностью смотрю на него.

— Спасибо.

— Только вы должны кое-что знать.

— Что?

— Я не готов нянчить племянников в ближайшие годы.

Рид закатывает глаза, пока я запрокидываю голову и хохочу.

Мы усаживаемся за стол и наконец-то принимаемся за ужин, который принес вместе с собой Сэм, потому что я успела позвонить ему до взлета самолета и сообщить о нашем приезде.

Рид набрасывается на еду, а уже через несколько минут, опустошив тарелку, набрасывается на меня.

— Сэм, Эштон, приятного аппетита и спокойной ночи! — Он поднимает меня на руки, отчего я вскрикиваю. — Где твоя комната?

— Вторая дверь справа, — хриплым голосом произношу я, не сводя с него глаз, пока он несет меня на второй этаж.

Провожу ладонью по его короткой бороде и касаюсь большим пальцем его пухлых губ. С них срывается едва слышный выдох, и у меня внутри вспыхивает пожар.

Иисусе, как я хочу наслаждаться им до конца своих дней.

Мы что и в самом деле только что поженились?

Рид заносит меня в комнату и опускает меня на ноги. В полной темноте прохожу вглубь комнаты и щелкаю выключателем стоящего в углу торшера. Комната озаряется желтым приглушенным светом, и Рид осматривается вокруг.

Он подходит к стеллажу с моими медалями и кубками, проводя по ним пальцами, а затем его рука замирает, дотронувшись до фотографии в рамке, стоящей прямо по центру. На ней мой отец, тринадцатилетняя я и Рид. Мой муж резко поворачивается ко мне и сводит брови к переносице. Он еще раз осматривает фотографию, а затем вновь поворачивается ко мне.

— То есть, ты была на моем драфте?

— Да. Мы встали в пробку и едва успели к овертайму114.

Рид подходит ко мне и кладет свои руки мне на талию. Он притягивает меня к себе и шепчет:

— Я ненавидел овертаймы с того самого дня, как начал играть в хоккей. Каким же я был идиотом. Ведь если бы не этот чертов овертайм, ты бы сейчас не носила мою фамилию, — усмехается он и накрывает мои губы сладким поцелуем.

Jaymes Young — Infinity

Эбигейл.

Двадцать четыре года спустя.

Вдыхаю аромат ледовой арены и закрываю глаза от наслаждения. В ледовом дворце имени Лизы Уильямс сегодня полный аншлаг. Восемь тысяч человек собрались на трибунах, чтобы своими глазами увидеть выступление Олимпийских чемпионов по фигурному катанию 2046 года.

Свет на арене приглушен, лишь центр льда ярким белым светом освещен одиноким прожектором. Под бурные овации зрителей на льду появляется пара фигуристов. На девушке — белое платье, мерцающее под лучами света, а на парне — черный классический костюм, дополненный черной бабочкой. Звучит медленная музыка и партнеры сливаются воедино в плавном танце.

Они блестяще выполняют все парные элементы, и зрители встают со своих мест, громко аплодируя. Неожиданно парень опускается перед девушкой на одно колено, и публика замирает. На медиакубе крупным планом оператор показывает нам, как девушка прикрывает рот руками от удивления и губами произносит «да».

Мы с Джессикой вскакиваем на своих местах, крепко обнимая друг друга и не переставая визжать.

— Так держать, малышка! — громко кричит Джесс стоящей на льду Кэтрин О'Харе.

— Только через мой труп, — сжав зубы, суровым голосом произносит Рид.

Я сажусь на место и обхватываю ладонями лицо своего мужа.

— Я думала, что тебе нравится Шон.

— Наша дочь не выйдет замуж, пока я жив, Эбби!

— Почему нет?

— Она ребенок!

— Ей двадцать три года, Рид!

— Я же говорю, — ребенок!

Я усмехаюсь и провожу пальцем по его пухлым губам. А затем нежно целую.

— Я вышла за тебя в двадцать один, если ты забыл. А в ее возрасте я уже стала матерью.

— Фантастика, ну давай этот долбаный фигурист еще обрюхатит нашу дочь!

— Что не так с Шоном?

— Он фигурист! — кричит Эштон, и Рид отбивает ему «пять».

— Кэтрин тоже!