Странник с планеты Земля - Владимир Тимофеев

С первого раза ничего конечно не получилось. Пусть видимый мир исчез, но люди, живущие в нём, никуда не пропали. Здесь, как и на Флоре, барьерные ауры имелись у всех. В большинстве, они представляли собой зелёные сгустки разной степени яркости и оттенка. Несколько реже встречались рисунки с добавкой оранжевого или серо-сиреневого. Совсем редко среди зелёного буйства встречались отдельные нити белого или алого. Золотых нитей я не ни у кого заметил.

Чужие ауры мельтешили, переплетались, накладывались друг на друга и не давали сосредоточиться.

«Раздели их в сознании, — посоветовала подселенка. — А после сложи и представь, что всё это фон».

Предложение пришлось ко двору.

Множество разных цветов, сначала распавшись, а после сложившись, превратились в моём сознании в своего рода «белый шум», который, впрочем, оказался вовсе не белым, а бурым, и на его фоне нормальная белая аура с некоторыми вкраплениями алого и золотого выглядела бы, словно цветущая орхидея на раскисшей от грязи дороге.

Медленно повернув голову сперва в одну сторону, затем в другую, ничего хоть немного похожего на орхидею я не нашёл.

«Пошли на другую улицу», — скомандовала «соседка»…

Чтобы отыскать нужные отпечатки, нам пришлось прошерстить десяток кварталов, и лишь в одиннадцатом, на самом пределе моего барьерного восприятия, обнаружилось наконец то, что искали. Казалось бы, надо спешить, пока с таким трудом найденные следы не исчезли, однако, прежде чем начинать разматывать разноцветные ниточки, я всё же решил прояснить для себя ряд вопросов.

«Слушай, Мел! Хочу у тебя спросить кое-что».

«Ну… спрашивай».

«Этот ваш мир… он настоящий или искусственный?»

Мела задумалась. Вероятно, прикидывала, что может мне рассказать.

«Однозначно ответить, да или нет, не могу, но люди, которые здесь живут, настоящие. А почему ты спрашиваешь?»

«Почему, говоришь, я спрашиваю? — переспросил я, мысленно почесав за ухом. — Ну, когда я решил, что понял, что такое барьер… в теоретическом, так сказать, смысле… мне захотелось найти инструкцию, как им управлять. Искать мы её стали вместе: я, Пао и Ан. И искать там, где, как думалось, можно найти ответы на все вопросы — в той зоне на Флоре, куда никому из людей доступа не было. Ну, и вот. Искали, искали и угодили сюда, причём, по отдельности и, видимо, со своими заданиями, не такими, как у других. Я, например, учусь прыгать по вашему дискретному времени взад-вперёд и возвращаться в начальную точку. Чему учатся Ан и Пао, не знаю, но думаю, что чему-то похожему…»

«Ты ошибаешься, — перебила „соседка“. — Твоих девушек мы не учили. Лично я узнала о них что-то конкретное только после твоего карантина…»

«Ты — да. А Мельна?»

«Мельна тем более», — отрезала подселенка.

«Ладно. Пусть так, — не стал я развивать тему. — Но мне тогда непонятно другое. Зачем вам учить меня? Что вы от этого получаете?»

«Я уже отвечала на этот вопрос. Учиться нужно только тебе».

Попытка зачётная, но отбояриться от меня, как прошлый раз, у Мелы не вышло. Сегодня я останавливаться не собирался.

«Ладно. Зайдём с другой стороны. Ваш мир — это полигон?»

«С чего ты взял?!»

Удивление моя спутница выразила достаточно искренно, но я всё равно ей не верил.

«С того, что пока я здесь только учусь и ничего больше. Спрашивается, для чего? Чтобы вернуться обратно? Так себе цель, если честно. Побочная, но не главная. В том смысле, что если действительно выучиться управлять барьером, то уж вернуться на Флору вообще не проблема. Значит, делаю вывод: я учусь для чего-то другого. Всё, что пока здесь было со мной, похоже на испытания. Вот тебе, типа, задачка, реши её, сдай экзамен и получи следующую. Сейчас я, к примеру, должен найти своих девушек. Да, мне это и самому нужно, но ведь изначально же кто-то нас разделил. И разделил, вероятно, как раз для того, чтобы у меня была мотивация. Что ж, мотивация у меня действительно есть, но чего точно нет, так это ответов на прямые вопросы. Так что я снова спрашиваю, ваш мир — это полигон?»

«Спрашиваешь и снова всё усложняешь, — вздохнула Мела. — Но так уж и быть. Если тебе это действительно важно, то я отвечу. Нет, наш мир — это не полигон. Наш мир — это одна из попыток обмануть время. Попытка, прямо скажу, неудачная. Но исправить эту ошибку своими силами у нас не получится».

«У нас — это у кого?»

«У тех, кто живёт здесь. Ты видел их ауры. Зелёное — это корни, оранжевое — стебли и листья, серое и сиреневое — это гнилое и высохшее, то, что уже никогда не станет живым. Аналогия, надеюсь, понятная?»

«Более чем».

«А теперь её можно продлить на тебя и на твоих девушек. Вы — другие. Белый цвет — прошлое, алый — будущее, золотой — настоящее. Вы сделали правильно, что пошли сюда вместе. А то, что вас раскидало в пространстве — это не плохо, а наоборот, хорошо. Это, как ты сказал, мотивация, а я к этому добавлю, что ещё и залог развития. По отдельности вы уже достигли своего потолка. Теперь вам нужно соединиться. Вам обязательно нужно соединиться и пройти весь путь до конца. И когда вы его пройдёте, вы сможете управлять барьером. Но только все вместе, втроём. Втроём, я уверена, вы способны на всё. Так что вернуться назад в свой мир и спасти его жителей от вырождения — для вас это станет лишь малой толикой грядущих умений. Мы вот, к примеру, спастись не смогли. Погрязли в интригах и склоках и в результате заперли себя здесь, в мире-без-времени».

«Вы бежали, — пронзила меня неожиданная догадка. — У вас был могучий враг, он был сильнее, и вы от него бежали, надеясь, что здесь он вас не достанет».

«Не совсем так, но похоже, — говоря это, Мела, как мне показалось, поморщилась. — Мы надеялись заморозить проблему, чтобы спокойно, не торопясь подумать, что дальше. Ведь заморозить конфликт — это тоже решение, хотя и не оптимальное. В большинстве случаев оно лишь оттягивает развязку, но сама проблема при этом не исчезает и со временем только усугубляется. В нашем случае, так собственно и произошло».

Спутница замолчала. Я тоже.

Теперь мне, по крайней мере, стало понятно, чего от меня хотят.

А ещё у меня возникла собственная аналогия по поводу аур. Или, скорее, догадка. Зелёный цвет — это кристаллы власти нашего мира. Оранжевый — амулеты или, как их называла Паорэ, «обломки великого древа». Серо-сиреневый — барьерные батарейки, пусть и искусственные, но для реальной жизни очень даже полезные…

Знакомый забор, а за ним особняк я увидел практически сразу, как только вошёл в проулок. Отпечатки рисунка Паорэ обрывались возле калитки. Калитка была закрыта, но пользоваться ей я и не собирался. Прошёл вдоль забора, нашёл подходящее место и осторожно, стараясь не слишком шуметь, перебрался за ограждение.

Скрытно подобраться к особняку труда не составило.

Чтобы определить, за каким окном находится комната Пао, мне понадобилось секунд двадцать.