Ближе к воде. Удивительные факты о том, как вода может изменить вашу жизнь - Уоллес Николс

Матье Рикар — крупный бритоголовый мужчина с приятной улыбкой, одетый в оранжевый балахон. Он буддийский монах, но также фотограф, философ и писатель (со степенью доктора наук в области молекулярной генетики). Матье принимал участие в ряде исследований с целью изучения психофизиологии счастья, медитативного состояния и осознанности. А несколько лет назад он согласился поучаствовать в эксперименте, целью которого было выявить «нейронный след» сострадания. Исследовательская группа под руководством Тани Сингер попросила Рикара погрузиться в состояния, описываемые учеными как три разные формы сострадания (неспецифическое, сострадание к страдающим и милосердие в целом), а в это время его мозг сканировали с помощью фМРТ-сканера.

Исследователи с немалым удивлением обнаружили, что при виде картин с изображением человеческих страданий в мозге Рикара ни разу не активировалась ни одна из схем «эмпатии к боли». Вместо этого подсвечивались зоны, связанные с позитивными эмоциями, привязанностью, любовью и вознаграждением. Весьма заинтригованные, ученые попросили Рикара пройти повторное сканирование, в процессе которого он должен был целенаправленно фокусироваться на том, чтобы эмоционально разделить боль страдающего. Матье опять поместили в сканер, и он вызвал в памяти воспоминания о страшном документальном фильме, посвященном жизни румынских сирот из детского дома. «Те дети были абсолютно истощены физически и эмоционально», — вспоминает он. И на экране тут же подсветились участки мозга, ответственные за эмпатию, а нейронная сеть эмоциональной боли резко активировалась. Неудивительно, что довольно скоро испытуемый почувствовал сильнейшее эмоциональное истощение и, что называется, «сгорел». Исследователи спросили, хочет Рикар прекратить эксперимент или продолжить и попытаться перейти от чувства боли к чувству сострадания. Он продолжил.

Хотя эмпатия и сострадание находятся на одном конце эмоционального континуума, на каком-то этапе посыл «чувствую вашу боль» переходит в «исцеляю вашу боль». И действительно, дальнейшее сканирование мозга Рикара показало, что он «отключил» боль и «включил» позитивное переживание сострадания. «Участие в этой медитации полностью изменило мой ментальный пейзаж, — признался он. — Образы несчастных детей оставались такими же яркими, как и прежде, но они больше не вызывали чувства боли и страдания. Вместо этого я ощущал естественную и безграничную любовь к ним и острое желание приблизиться и утешить. Кроме того, расстояние между мной и румынскими сиротами полностью исчезло» [49].

Желание действовать объединяет сострадание с альтруизмом — с действиями на благо других людей без стремления к личной выгоде. Точно так же, как мы подсознательно подражаем окружающим и разделяем их эмоции, нам, судя по всему, присуще и инстинктивное желание помогать. Ряд экспериментов, проведенных учеными из Лаборатории научно-технических исследований Гарвардского университета и Института Макса Планка в Германии, показал, что уже в четырнадцать месяцев дети инстинктивно выбирают модель поведения, направленную на помощь, — например, поднимают и подают прищепку, «случайно» оброненную взрослым. Причем делают они это практически сразу, независимо от того, присутствует ли при этом родитель, и даже если им приходится преодолеть ради этого какие-то препятствия или прервать игру с новой игрушкой [50].

Сейчас вы уже знаете достаточно, чтобы понять, что здесь не обходится без нейрохимического закрепления. Без сомнения, так и есть: сострадание и альтруизм связаны с бета-эндорфинами — опиоидными гормонами, вырабатываемыми мозгом, когда мы чувствуем любовь, заботу, теплоту, привязанность. По словам нейробиолога Джошуа Гранта, исследования ученых из Института Макса Планка наглядно показали, что «при сострадании активируются зоны мозга, где вырабатываются опиоидные вещества, действующие как нейромедиаторы» [51]. Этим можно объяснить некоторую (и немалую) пользу, получаемую нами от сострадания другим людям и альтруистических поступков, в том числе лучшее физическое здоровье и большую устойчивость к стрессу [52].

Матье Рикар, безусловно, случай исключительный. Но, к счастью, вам не надо быть буддийским монахом со степенью доктора наук в области молекулярной генетики, чтобы натренировать свой мозг переходить от эмпатии к состраданию. Более того, такой тренинг может занять совсем немного времени. Исследование, проведенное в 2008 году учеными из Стэнфордского университета, показало, что всего семь минут медитации на милосердии существенно усиливают чувства близости и социальной взаимосвязи между испытуемым и фотографией абсолютного незнакомца (такие показатели, как связанность, общность и позитивность объектов, измерялись по семибалльной шкале) [53]. А с точки зрения психофизиологических факторов, люди, практиковавшие эту медитацию или участвовавшие в тренинге по развитию сострадания, демонстрировали лучшее понимание эмоций других людей и более эффективное управление исполнительными функциями [54]. Согласитесь, все это сильно перекликается с Голубым разумом.

Естественную склонность человека к состраданию необходимо культивировать. Как утверждает профессор психологии Дэвид Де Стено, это и есть главная цель большинства медитативных практик, существующих в вековых духовных традициях, — освободиться от того, что нас разделяет, и начать относиться ко всему сущему с любовью и состраданием [55]. Подобное поведение меняет мозговые процессы, позволяя нам подключиться к опыту Всеобщего разума, благодаря которому мы можем достичь единства со всем окружающим миром, в том числе с Голубым разумом в его мощнейшем проявлении.

«Нейробиология пытается ответить на два вопроса, — говорит директор Центра когнитивной нейрологии Дюкского университета Скотт Хюттел. — Мы хотим понять, почему мы что-то ценим (почему некоторые вещи волнуют и интересуют нас больше других) и как находим компромисс между объектами разной ценности». Ценность определяется как внутренними, так и внешними факторами. Мозг изначально запрограммирован на переоценку немедленной награды и недооценку награды отсроченной. Дэвид Зальд из Университета Вандербильта (мы уже встречались с ним, обсуждая проблему зависимости) утверждает, что исследования на грызунах показали: в орбитальной части лобной коры их мозга в два раза больше клеток, реагирующих на немедленное вознаграждение, чем тех, которые реагируют на сигнал об отсроченной награде. По этой же причине и мы съедаем лежащий перед нами шоколадный кекс, несмотря на то что желаем похудеть на пару килограммов. Именно поэтому двадцати- и тридцатилетним молодым людям трудно откладывать деньги на пенсию. А еще это одна из самых больших преград, стоящих на пути к внедрению долгосрочных изменений, которые позволили бы уменьшить негативные последствия деятельности человека для экологии нашей планеты.