Демон Господа - Уэйн Барлоу

Да, Ганнибал с такой заразой встречался. И действовала она не хуже, чем хорошо нацеленная стрела. В жизни он всегда стремился ее избегать.

Маго опустил глаза; серые руки его мяли одеяние из шкуры абиссалей.

— Что, брат?

Маго нахмурился:

— Не время…

— Спрашивай.

— Тебя не беспокоит наш союз с ними? Душ с демонами?

Ганнибал закрыл глаза. Как объяснить ему свою потребность стремиться к власти, где бы он ни находился? Поймет ли его Маго?

— Да, беспокоит. Будь на месте Саргатана другой демон, я бы не отважился с ним связаться. Но и возможности такой у меня бы тоже не возникло. Уверен, ты заметил, что им тоже нелегко принимать нас как союзников. Но Саргатан не похож на других. Его устремления чисты. И у него есть цель. Похожая на мою.

— А в чем твоя цель?

— Ты вспомнил о приспособленцах. Так вот, мы — тоже приспособленцы. Для нас это восстание — случайно. Сначала меня захватила его цель. Невероятный шанс увидеть Небо. А сейчас, после этой битвы… Нет, не знаю. Когда мы дрались, когда вокруг меня гибли души, они казались мне безвозвратно мертвыми — не живыми мертвецами, обращенными в кирпич, а мертвыми окончательно. И я спросил себя: изменится ли это когда-нибудь? И до сих пор, Маго, я не могу ответить на этот вопрос, не могу понять, есть ли у нас шанс попасть туда…

Маго встал, повернулся к одетой камнем стене. Посмотрел на парившие под потолком глифы защиты.

— А разве это что-то меняет? В смысле — для тебя как для нашего генерала?

— Нет. Ты меня знаешь, Маго. Я не мечтатель, я реалист. Я в Аду, и место свое здесь заслужил, как ты, как все остальные. Если мы не сможем уйти на Небо, я, прямо скажем, не слишком удивлюсь. Надеюсь, все-таки сможем. Но, даже сильно сомневаясь, я так же поведу души, как если бы до конца верил в эту возможность.

— Ты всегда гонялся за мечтами, Ганнибал. Ганнибал засмеялся, но тут же скривился от боли, схватился за изуродованное плечо.

— Сейчас и здесь у меня есть власть, — помолчав, сказал он. — Вот это действительно важно. Ты вообще мог представить, хоть раз за все эти проклятые века, что я… что мы так высоко взлетим? Если я просто смогу улучшить нашу судьбу здесь — за одно это стоит руководить, вести.

Маго повернулся к брату.

— То есть для тебя все дело — во власти?

— Все крутится вокруг власти.

— Не все. И не для Саргатана.

— Вот из-за этого мы можем проиграть.

* * *

Он снова увидел ее лицо и не смог поверить. Несмотря на все, что видел он в Аду, оно оставалось самым удивительным образом, какой мог воскресить его разум во сне. Забавно, но Преисподняя в его представлении всегда казалась более страшной, чем на самом деле. И неважно, какие ужасы он видел — ее светящийся доверием детский взгляд пробирал его до костей.

Дитя произнесло его имя, и эти звуки пронзили ему грудь и тут же преобразились, огрубели, словно приобрели странный акцент, — и через мгновение генерал понял, что девочка вовсе не звала его. Очнувшись, он осознал, что слышал голос Лилит, а открыв глаза, увидел совершенный овал ее лица.

— Ганнибал!..

— Да, моя госпожа.

— Как ты себя чувствуешь?

— Выздоравливаю, моя госпожа. Благодаря тебе.

— Достаточно выздоровел, чтобы услышать ответ на вопрос об этой игрушке? — Это был уже другой голос. Позади Лилит возник Саргатан. В руке он держал диск Молоха.

— Государь!..

Сколько он уже не видел Саргатана? И как тот изменился! Ганнибал опустил ноги на пол, попытался встать, но Лилит положила руку ему на грудь, удерживая на ложе.

— А он уже сильный, государь, — улыбнулась она.

— Должен быть сильный, он нужен мне со своими легионами.

Саргатан крутил в руках безобразный диск, острые зазубренные края скребли жесткую ладонь архидемона. И лицо Саргатана выражало некоторое уважение, он держал диск даже с осторожностью.

— Ганнибал, в этом мире я мог совершить многое, но сделать тебя прежним… К сожалению, сам я этого сделать не могу. Есть, однако, способ вернуть тебе живую руку, но для этого я должен воспользоваться… Как бы это объяснить… Воспользоваться катализатором, средством, добавляющим к моим возможностям новые. Например, вот этим. — Он поднял диск, зажав его между большим и указательным пальцами.

— Как?

— Введя это в твое плечо.

Ганнибала охватил ужас. Он невольно прикрыл рану здоровой рукой. Омерзительная перспектива — носить в себе бывшего бога. Вобрать в себя сущность, которая причинила ему столько горя… Генерал покачал головой.

— Можешь, конечно, отказаться, — сказала Лилит. — Тогда он останется просто доблестно добытым трофеем, совершенно бесполезным украшением. Если ты предпочтешь этот вариант, тебя нельзя будет упрекнуть.

— Другого под рукой нет, — продолжал Саргатан. — Рано или поздно появится, но не до предстоящей битвы.

Ганнибал сжал губы, сосредоточенно размышляя.

— Это средство демонов… наш способ. — Саргатан положил руку на грудь, покрытую добытыми в боях фалерами. — Как оно на тебя подействует, не известно. На душах такого еще никто, насколько мне известно, не пробовал. Скорее всего, у тебя просто отрастет новая рука… я использую именно это заклинание. Но все же точно предсказать, как диск повлияет на твои способности, невозможно.

— Подумай, взвесь, немного времени еще остается, — проговорила Лилит тихим, успокаивающим голосом. — Пока подходят армии союзников. Но потом Саргатан отправится в поход.

Ганнибал закрыл глаза. На миг перед ним мелькнуло личико дочери — еще свежим отголоском сна. Сделать это — как будто снова предать ее. Но так ли это? Что сказала бы Эмильса? Идея драться одной рукой не прельщала, и еще меньше — оставаться за спинами бойцов и рассылать приказы… Что ж, здесь — Ад. И чтобы выжить, все средства хороши.

— Нет нужды раздумывать. Государь, госпожа… Я готов. — Ганнибал говорил уверенно, но горло его сжала костлявая лапа страха.

Лилит положила на его плечо руку:

— Не беспокойся, Ганнибал, Саргатан уверен в успехе.

— Тогда сразу и приступим.

Архидемон сосредоточился, глубоко вздохнул, полыхнул. Четыре заклинания четыре раза вылетели изо рта, каждое он интонировал в четырех разных тембрах, после чего произнес заключительное, пятое:

— Огиоди Аздра… Тплабц Зихра… Рнойзр Нрзфм… Рплален Бхемо… Йолкам Абциен!

Четыре крупных глифа простых очертаний, но разных цветов совершили четыре оборота вокруг головы Саргатана, разделились и замерли, по два с каждой стороны.

Лилит сжала руку Ганнибала, а Саргатан острым краем диска вспорол аккуратные швы. Мощным движением он глубоко втолкнул его в тело души, прямо под ключицу. Архидемон повторил одно из заклинаний, и один из глифов метнулся в рану. Ганнибал почувствовал, как все тело его охватил жар, он как будто вспыхнул.