Ложные приговоры, неожиданные оправдания и другие игры в справедливость - Тайный адвокат

С последним мы и столкнулись в деле Джея. После небольшого ступора в процессе разглашения материалов перед нами оказалась вся необъятная гора полученных обвинением документов. Каждый, казалось, день очередная коробка с ненумерованной, едва читаемой документацией прибывала в контору, к явному смятению младшего клерка, который был вынужден тащить на шесть этажей вверх, где находился торжественно прозванный так Джорджем «Командный пункт». На самом деле это была каморка с крохотным столом, которая теперь была заставлена двухметровыми башнями абы как поставленных друг на друга коробок, где мне предстояло находиться все свободное от судебных заседаний время на протяжении трех месяцев между моим назначением и судом.

Задача была проще некуда: найти, добыть и начистить до блеска каждую крупицу информации, которая поможет нам убедить присяжных, что все эти обвинения – не более чем плод фантазии двух лгунишек. Методично изучая каждое задокументированное взаимодействие детей и государства за последние два десятилетия, я постепенно составил историю отдельных происшествий, которые в суде можно было представить как жизни двух девочек, наполненные обманом и противоречиями.

Каждый случай, когда одна из девочек рассказывала в школе какую-то небылицу, потчевала приемных родителей байками, отрицала, что взяла из банки печенье, или же делала нечто еще, что можно было представить в суде как доказательство ее лживости, я брал на карандаш. Когда выяснилось, что в семнадцать лет Мишу положили в больницу с острым психическим расстройством, каждый документированный эпизод галлюцинаций, дезориентации или сбивчивости в словах был мною помечен и приобщен к материалам защиты. В другой раз тринадцатилетняя Тамара вылезла из окна спальни в доме своей приемной семьи и провела целую ночь, распивая спиртное в компании взрослого мужчины. Протокол о пропавшем ребенке содержал дурацкое выдуманное имя, которое она инстинктивно сообщила обнаружившей ее полиции, прежде чем во всем созналась, и он также был взят на вооружение.

Ни одна оплошность, ни одно проявление человеческих слабостей, какими бы они мелкими или незначительными ни были, не ускользнули от моего внимания. А их было уйма. Не все из этого должно было быть представлено перед присяжными – судья должен сначала убедиться, что предоставленная «отрицательная характеристика» соответствует утвержденным законом критериям – однако со многим они ознакомились.

Была в записях и самая что ни на есть бомба. Каждая девочка в прошлом уже выдвигала обвинения в сексуальном насилии со стороны других мужчин, несостоятельность которых была доказана. Так, Миша рассказала своему учителю начальных классов о выдуманном соседе, который, по словам девочки, трогал ее в интимных местах. Тамара тоже неоднократно обвиняла в насилии своих приемных родителей. В тринадцать она сообщила школьной медсестре, что занималась сексом с девятнадцатилетним, после чего отрицала это, а затем снова рассказывала об этом подружкам. Как-то раз она притворилась беременной, а потом сказала, что у нее случился выкидыш.

Конечно, все это можно интерпретировать двояко. Возможно, эти две девочки были не заслуживающими доверия выдумщицами, которые с раннего детства только и делали, что врали, чтобы добиться желаемого или привлечь внимание; которых не заботили последствия их лжи для окружающих и которые продолжали врать, будучи подростками и даже спустя время. Но может быть и так, что они были угнетенными, пережившими насилие детьми. Все дети врут, что не брали печенье. И сваливают все на своих братьев и сестер. А также врут о том, куда уходят, будучи подростками. Когда детей самым ужасающим и отвратительным образом с раннего детства насилует собственный отец, они могут попросту сломаться. Они могут начать всячески привлекать внимание, терять самообладание и связь с реальностью кошмара своей жизни. Каждый отдельный случай отклонения в их поведении запросто мог быть объяснен этим изначальным немыслимым и жестоким злоупотреблением их доверием. Все опровергнутые заявления в отношении других мужчин становятся в свете данной версии отголосками того, что сделал с маленькой девочкой ее собственный папа.

Но именно первую версию и приходится плести, когда выступаешь на стороне защиты. В этом и состоит вся суть состязательного процесса. У каждой стороны есть своя «позиция по делу». Наша заключалась в том, что Джей был хорошим отцом, который делал все, что было в его силах, живя с пьющей женой и двумя лживыми, испорченными детьми. И каждая нить доказательств должна была быть скручена и вплетена так, чтобы в точности соответствовать этой теории. Раздувая каждый изъян в позиции своего оппонента, мы аккуратно оправдываем любую слабую сторону в своей. Когда какие-то доказательства противоречат твоей позиции, у тебя есть два варианта: растоптать их в ходе перекрестного допроса или попытаться законным путем скрыть его от присяжных.

Истинное предназначение перекрестного допроса, как утверждается в «Арчбольде», заключается в том, чтобы «получить ответы на вопросы факта»[14] (1). Я бы со всем почтением добавил, что это лишь половина истории: основная цель заключается на самом деле в том, чтобы вынудить свидетеля сказать то, что ты, будучи адвокатом, хочешь от него услышать. И тем самым подкрепить позицию своего клиента. Если же ваша позиция в том, что свидетель – лживый мерзавец, то перекрестный допрос преследует еще одну задачу: подорвать доверие к словам этого свидетеля.

Порядок опроса свидетеля происходит следующим образом. Сторона, вызвавшая свидетеля, проводит первоначальный допрос, задавая открытые вопросы, призванные представить перед судом всю относящуюся к делу информацию, содержащуюся в письменных показаниях этого свидетеля. Никаких наводящих вопросов на данном этапе не допускается. Так что ни о каких «Итак, значит, подсудимый вас ограбил [двойное подмигивание], не так ли?» не может быть и речи. Никто в английских судах на самом деле не говорит «я протестую», однако ваш коллега-оппонент встанет с озабоченным и нахмуренным видом и спокойно скажет: «Ваша честь…», призывая судью немедленно сделать вам замечание за нарушение судебного протокола.

Перекрестный же допрос, напротив, позволяет во всей красе продемонстрировать свое искусство задавать закрытые, наводящие вопросы. Хотя я себя мастером в этом деле не считаю и обычно лишь сотрясаю на судах воздух, с завистью наблюдая за ловкими ходами своего оппонента, с теорией я более-менее знаком. И дело тут вовсе не в том, чтобы извлечь правду или помочь присяжным заполучить как можно больше информации. Смысл в том, чтобы привести свидетеля к ответу, который, как тебе кажется, ты можешь путем своих манипуляций заставить его дать. Эту тактику вдалбливают в голову всем на юридическом. Задавай короткие закрытые вопросы. Предоставляй свидетелю минимум пространства для маневров или высказываний в свободной форме. Ответ должен быть либо «да», либо «нет». Не задавай вопроса, если ты заранее не знаешь, какой на него получишь ответ. В теории идеальный перекрестный допрос представляет собой серию коротких вопросов, последний из которых должен вынудить свидетеля дать только один ответ – ответ, который ты, будучи адвокатом, жаждешь получить.