Импровиз. Сердце менестреля - Владислав Русанов

Торопливо поспевающий следом за женихом и невестой Коэл, увидев попытки Регнара, выпучил глаза и скорчил зверскую рожу. И даже рукой махнул – не вмешивайся, мол. Маг-музыкант остался стоять, где стоял, несмотря на клокотавшую в сердце ярость.

Гурвик провел Ланса и Анне мимо презрительно поджавших губы пранов из Высоких Домов, и они скрылись за церковными вратами.

Вскоре протяжно загудел орган.

Регнар знал, что молодых сейчас исповедуют и причащают. Потом Гурвик лично благословит их и даст в руки зажженные свечи. Будет читать молитвы о спасении души, о продолжении рода… Ну да, Дому Багряной Розы как раз только о продолжении и думать… Потом жених и невеста обменяются кольцами… Где они их возьмут? Или в соборе на всякий случай хранится парочка недорогих? И наконец, архиепископ возложит на них венцы, а руки соединит меж собою, перевяжет платком с вышитым ликом Вседержителя и поведет пару вокруг аналоя[10]. Вот и все. Совершив полный круг, Ланс и Анне станут мужем и женой.

Время тянулось медленно. Горожане заскучали, их снова заинтересовали разносчики сладостей, вина и лепешек. Оцепление вокруг эшафота сняли, гвардейцы и стражники оставались лишь у паперти. Десятка два. Там же переминались с ноги на ногу Коэл и пран Деррик. Знать из Высоких Домов разошлась. Напоследок барон Льюк что-то долго выговаривал капитанам. Увидев, что крыльцо опустело, потянулись по домам и праны из Домов помельче. Покинул площадь палач, скрывшись в неприметном переулке. Регнар не исключал, что он переоделся и смешался с зеваками. Надо же когда-то и палачу повеселиться, отдохнуть, выпить подогретого вина?

На площади стало свободно. Вновь послышались звуки непритязательной музыки – развлечение для простолюдинов. Регнар терпеливо ждал, нарочно не желая подходить к Коэлу. Конечно, с ним следовало поговорить, но не на глазах же у половины города! И уж тем более не при подчиненных. Маг слишком долго прожил при дворе, и уважение к должности впиталось в его плоть и кровь. Равные могут спорить и даже ругаться, но не при низших и уж тем более не при высших, чтобы не потерять лицо. Продрогнув, он выпил вина, закусил пригоршней сушеных ломтиков дыни, которые привозились из южных краев.

«Ну, ладно Коэл, привыкший играть людскими судьбами, – думал он. – А как Анне могла согласиться?»

В этот миг Регнар особенно остро ощутил, что любит ее. Кажется, впервые в жизни он влюбился. Поздновато, конечно, для сорокалетнего мужчины, достаточно балованного вниманием не только благородных девиц, но и их мамаш. Но что поделать, таким уж видно маг уродился. Не пришлись ему по сердцу воспитанные и утонченные невесты, одевающиеся в бархат и шелка. А вот простая служанка из гостиницы «Три метлы» запала в душу. И ведь не красавица… Добрая, отзывчивая, никогда не перечившая, понимавшая с полуслова. И плевать, что простолюдинка, что не разбирается в изысканных нарядах, не обучена благородным манерам, не умеет изъясняться, как праны из древних Домов. Рядом с ней Регнар чувствовал себя спокойно и уютно. Готов был забрать во дворец, несмотря на возможные косые взгляды благородного сословия. Может быть, он не сказал каких-то важных слов? Постеснялся или подумал, что все и так понятно… Иначе как объяснить такое предательство?

Наконец церковные двери, богато инкрустированные и резные, распахнулись. На пороге появились ошалевший от скоротечности событий Ланс и испуганно моргающая Анне. К ним тут же решительно направился капитан гвардии в сопровождении десятка своих людей. Коэл отстал не больше чем на пару шагов, но вперед забегать не спешил.

Двое гвардейцев оттеснили девушку в сторону, а еще двое крепко сжали локти менестрелю.

– Это что же делается? – закричал подвыпивший мастеровой, судя по черному пелеусу[11], из ковалей. – За что?!

Его поддержали ближайшие к ступеням горожане.

Пран Деррик выдвинулся вперед, держа ладонь в опасной близости от эфеса.

– Согласно приказу его светлости! – громко и отчетливо произнес он. – Ланс альт Грегор из Дома Багряной Розы освобождается от казни через усекновение головы. Ему дарована жизнь!

Толпа радостно загомонила.

– Но не свобода! Ланс альт Грегор умрет своей смертью, пожив столько, сколько отвел ему Вседержитель. Но в тюрьме. Таким образом, он препровождается в замковое подземелье до тех пор, пока не получены дальнейшие распоряжения.

Проводив глазами удаляющихся с Лансом гвардейцев, Регнар шагнул к Анне.

Коэл, как никогда раньше, хотел напиться. До беспамятства, до зеленых крыс, как говорили охранники в порту. Самым дешевым пойлом, от которого наутро лопается, как молодой лед под тяжестью копыта, голова. Кислым, водянистым и недобродившим, от чего опьянение становится только чернее и провальнее, а похмелье – невыносимым, как пытки в темницах Айа-Багаана. День изначально не заладился, а вечер обещал быть и вовсе ужасным.

Вернувшись с площади, капитан стражи заглянул в караулку у ворот. Согласно установленной традиции, его подчиненные охраняли внешнее кольцо стен, а гвардейцы прана Деррика несли службу во внутренних покоях. Заглянул просто, чтобы погреть озябшие пальцы над жаровней и выпить глоток вина, если найдется у десятника. Но одним посещением дело не ограничилось. То ли стражники вставали с лавок слишком медленно, то ли их глаза показались капитану заспанными, но Коэл неожиданно для себя учинил такой разнос, что бывалые служаки побагровели и не знали, куда деть глаза от стыда. Досталось всем. И за пятнышко – не ржавчину, а всего лишь темные разводы меньше ногтя мизинца – на шпажном клинке, и за не заштопанную вовремя дыру на сюркотте, и за пыль на столешнице, и за обглоданные кости в тряпице, которые один из стражников всегда забирал для своего пса. Никогда раньше, за всю долгую службу, капитан стражи не орал так яростно, не стучал кулаком по столу, не призывал на головы усатых ветеранов все земные и небесные кары.

Выплеснув гнев, он осушил прямо из горлышка бутылку вина, вытер губы рукавом и пошел проверять караулы. Само собой, там тоже нашел целую кучу причин высказать недовольство. Стражники то не так стояли, то не так держали гизармы, то не слишком громко и четко отвечали на приветствие. Досталось и за плохо начищенные шлемы, и за пятна на подоле сюркотты, и за сползшее голенище сапога.

Шагая обратно, Коэл уже только и думал о том, чтобы вернуться домой, точнее, во вновь отведенные его семье покои в левом крыле замка и напиться. Его раздражала любая мелочь… Пускай Жермина ворчит и пилит его, пускай наутро будет так плохо, что Преисподняя покажется уголком отдохновения, но впечатления сегодняшнего дня следовало стереть из памяти хотя бы надолго.