Рассекреченное королевство. Власть - Ровенна Миллер

А потом орудия перестали стрелять. Одно вдруг дало осечку. У второго внезапно застрял в дуле снаряд. Третий расчет подвергся обстрелу. К тому времени как первая команда устранила неполадки, сбой дали еще две пушки. И, наконец, последнюю окутал дым и пламя – она взорвалась.

Я позволила себе несмело улыбнуться. Пусть немного, но все же я помогла.

Я накрыла тьмой последние орудия и набросила сеть света на приближающихся к редуту драгун. Битва выглядела совсем не так, как я ожидала. Большие отряды разделились на мелкие группы, повсюду шло сражение, сверкали штыки и лилась кровь. Каждый фут земли был покрыт ею.

Шаг за шагом, пядь за пядью роялисты сдавали поле боя. Наши войска теснили их, но отступать им было некуда. Позади – стены города; со стороны реки единственный путь отрезал невидимый мне объединенный полк галатинцев и пеллианцев.

Вдруг над битвой эхом раздалась барабанная дробь. Я повернула на звук голову, держа за ниточки свои чары и проклятия, точно непослушных собак за поводки. От опушки леса к сражающимся двинулись шеренги солдат в форме роялистов. У меня замерло сердце – мы-то думали, что уже видели все силы противника, но, похоже, у них в резерве был чуть ли не десяток рот, и теперь нашим пришлось разделиться и вести бой сразу в двух направлениях.

Я внимательно вгляделась в ряды наступавших: среди них не оказалось ни одного серафца. Конечно, я сомневалась, что их можно было использовать в этой битве. Сражение шло слишком плотно, и заколдовать какую-то одну сторону было невозможно. Но позади роялистов я расслышала слабый отзвук музыки. То были серафские флейты. Войска противника удалялись от воздействия магии, однако в первые мгновения боя их окутывали чары удачи, храбрости и силы.

Вдруг из-за плотной стены колючих кустов ежевики, нисколько не поредевших зимой, показались еще какие-то солдаты в розовой форме. Стрелки!

Я знала, что мне нужно делать и на чем сосредоточиться, но сердце все равно ухнуло в груди. Самая опасная тактика, которую роялисты могли использовать против нас. Стрелков обучали устранять офицеров, драгун, даже барабанщиков, чья дробь передавала приказы. Несколько точных выстрелов – и наше войско будет повергнуто в хаос. К счастью, их ружья требовали перезарядки, а это отнимало время. Зато я успевала кое-что предпринять.

Решительно набрав в грудь воздуха, я вытянула из эфира новое проклятие – более сильное и темное, чем раньше. Тускло-черное, пронизанное искрящимися сосудами, оно жило собственной жизнью, наливалось силой, которой невозможно управлять. Однако мне оно подчинилось, и я широкими лентами направила его через поле туда, где солдаты в розовой форме занимали позиции вдоль линии деревьев.

Я отсекла кусок проклятия, как отрезают нить от катушки, и намотала его на первого стрелка, затем на второго – и так на всю роту. Магия сопротивлялась, но я вдавила ее в волокна формы, заставила впитаться в шерсть и лен, и в войлок шапок.

Мне пришлось подавить прилив отвращения к себе, когда заклинание начало действовать, и один из стрелков словно в карикатурном замешательстве начал бить себя по голове. Однако большинство солдат продолжали непокорными руками заряжать оружие, которое будто бы сопротивлялось им. Один стрелок порезался кремневым замком; кровь потекла по запястью и залила манжеты его мундира.

Я нашла еще один отряд стрелков и повторила все снова, но этого было недостаточно. Первая рота, даже под воздействием проклятия, продолжала палить. Ружейные выстрелы, более громкие и резкие, чем мушкетные, далеко разносились по полю, и сердце мое сжималось в груди. Я все еще не видела, попадали ли они в цель.

Я снова занялась солдатами, которым достались первые темные чары. Теперь я не только усилила магическое воздействие, но и попыталась сделать так, чтобы проклятие впиталось в деревянные приклады ружей и глубже въелось в одежду солдат. И вот наконец я почувствовала сопротивление человеческой кожи и мускулов. Меня обуял мучительный ужас, но я превозмогла себя и продолжила.

Первый стрелок схватился за голову, что взорвалась болью. Второго вырвало в высокую траву. По моим щекам струились слезы, живот скрутило от тошноты, но я не останавливалась, сжимая кольцо чар вокруг каждого солдата и вопреки собственному страху, надеясь, что сумею вывести врагов из строя.

Резкие хлопки ружейных выстрелов стали раздаваться реже, а потом и вовсе смолкли, но я по-прежнему не отпускала темные ленты, не позволяя им разрастись и высосать из эфира черноту, которая могла обратиться против наших людей. Я потянула проклятие обратно, хорошо помня о сгнивших в чаше кувшинках.

Но вдруг позади раздался вскрик, быстрые шаги, что-то широкое и твердое ударило меня по затылку, и я провалилась в темноту.

Первое, что я ощутила, придя в себя – боль. Не ту, сверлящую виски, которая приходит, когда переутомишься от колдовства, а мучительную, почти нестерпимую. Я медленно ощупала затылок, обнаружила шишку размером с гусиное яйцо и открыла глаза.

Я лежала в палатке. Вернее, в офицерском шатре. Я потрогала одеяло, на котором лежала, – это оказался тонкий кашемир, а не грубая шерсть.

– Тебе не должны были причинить вред.

От неожиданности я вздрогнула, и боль нахлынула такой сильной волной, что меня затошнило.

– Помогите ей сесть. – Невыразительный, изысканно четкий голос звучал знакомо и совершенно точно принадлежал женщине.

Кто-то подошел к койке, и я осторожно вытянула голову, чтобы посмотреть. Это была девушка с крепкими руками и облупившимся от солнца носом, одетая в розовое шерстяное платье и большой передник. Определенно не та, что говорила. Она сочувственно посмотрела на меня и протянула руку. Я отмахнулась и села самостоятельно.

В ногах кровати сидела Полли, бесстрастно наблюдая за мной. В широко распахнутых синих очах не отражалось ни сострадания, ни враждебности. На золотых пуговицах ее платья ярко блеснуло солнце, и мои глаза заслезились.

– Можешь идти, Дайси. Пациентка уже почти поправилась.

Служанка сделала реверанс и выскочила из шатра так быстро, как только могла.

– Что произошло? – спросила я, украдкой осмотрев себя.

Я все еще была в серо-красном дорожном платье. Похоже, меня не ранили, только голова болела.

– А сама не догадываешься? Ты представляла угрозу для нашей армии и попала в плен. Насколько я понимаю, Третий пехотный полк блестящим маневром прорвал оборону реформистов у подножия холма, где ты пряталась, и схватил тебя до того, как реформисты успели оказать сопротивление.

– Они не должны были мне навредить, – цинично напомнила я.

Полли посмотрела мне в глаза – прямо и откровенно.

– Полагаю, они побоялись сразиться с ведьмой.

– Но… – Я хотела оправдаться, однако больше не имела на это права.

Я действительно причиняла людям вред своей магией. Неужели Полли знает об этом? Наверняка они уже выяснили, что стрелков не случайно поразила неведомая болезнь.