Запретный мир - Александр Громов

В кровопролитной битве враг был отброшен, но не побежден. Пришлось послать к Хуккану за подкреплением. Вит-Юн, отморозив себе пальцы, не мог действовать своим страшным оружием и приносил лишь ту пользу, что пугал врага. Лишь через три дня Растаку удалось захватить обе Двери. Только убитыми насчитали больше пятидесяти своих, а ранен или обморожен был едва ли не каждый второй. Беркуты отказались сдаться на милость, ранили стрелой Култа, посланного предложить мир и союз. В ответ Растак подверг жестокому разгрому их селение, истребив немощных стариков и обратив в бессрочное рабство тех, кто мог работать, рассеял по лесам остатки войска Беркутов и их союзников по Договору. Пусть ищут пристанища где хотят, хоть у плосколицых, и пусть знают остальные упрямцы, что ждет тех, кого предки лишили осторожности, а духи – разума. Тяжелая победа и опасная – зато и полезная: вскоре после нее явились посыльные от Лосей, явив покорность, принеся дары и выдав на расправу нескольких воинов Беркута, связанных и готовых к смерти.

Смотреть казнь согнали рабов – родичей тех, кто опрометчиво искал убежища у Лосей, соплеменников по исчезнувшему племени, жен и детей тех, кто должен был лечь под нож на Священный камень. Плакали дети, женщины выли в голос. В последний момент Растак сменил гнев на милость. Храбрые и сильные воины не бывают лишними, а эти Беркуты, развязанные по его приказу, будут сражаться за союз, не жалея себя, только лишь за обещание вождя установить срок рабства их соплеменникам всего в пять лет и не удерживать их силой по истечении этого срока – или истребить всех от мала до велика в случае измены. Слыша, как побежденные славят неслыханное великодушие победителя, Растак старался не улыбаться. Умный вождь умеет пользоваться великодушием как оружием – глупый сорит им где попало и пожинает совсем не то, что посеял.

Взамен клятвы Растака защищать долину племени Лося как свою собственную новые союзники сами возвели временную засеку на месте своей Двери (Растак послал Юмми удостовериться, нет ли обмана) в ожидании весны, когда оттаявшая земля позволит насыпать на этом месте курган.

Юр-Рик, часто изумлявший вождя неожиданными способностями в самых разнообразных делах, высунув от усердия язык, чертил по бересте заточенным угольком – рисовал карту владений небывалого от века союза племен, выводил очертания гор, лесов и рек, принимая на веру то, чего не видел сам, и до хрипоты споря об известном ему. Владения союза образовали неровную дугу на восходном краю пояса гор, более широкую по краям, нежели в центре, где хороший ходок мог пересечь ее за один длинный летний день. Зато с севера на юг он шел бы уже дней пять, никак не меньше, – столько же, сколько понадобилось бы ему, чтобы достичь закатной границы пояса гор.

Звали стариков, путешествовавших некогда на закат вплоть до великих лесов. Юр-Рик точил новый уголек. Тонкими линиями он выводил границы владений иных племен, все менее точные к западу. Получалось, что уже пятая часть людей одного языка собрана воедино. Огромная дуга владений союза подперла с юга долину крысохвостых, охватила с трех сторон земли Волков и с двух сторон – Вепрей и Медведей.

Там – словно вымерло. Посланные лазутчики либо не возвращались, либо не приносили никаких известий. Мучила неизвестность. Без войны не обойтись уже потому, что непрочный пока союз начнет давать трещины без дела. Сколько ни посылай своих к союзникам, сколько ни требуй взамен их воинов ради обучения новому строю (и заодно как заложников), вражда может вспыхнуть вновь в любую минуту, и снова вспомнятся кровавые счеты, старинные и новые… Нет, до весны без похода на закат не обойтись. Катящийся вниз по откосу снежный ком либо растет, либо рассыпается на куски, ударившись о ствол дерева, – третьего не дано.

Думай, вождь. Хорошенько думай, ибо твоей промашкой воспользуются Пуна, Култ и остальные, чтобы сидеть каждый в своей жалкой долине, восстановить Двери и вечно тешиться мелкими войнами и набегами друг на друга. Нужна быстрая и решительная победа, чтобы надолго заткнуть им рты. Нужна добыча. Нужны новые союзники. Нужны рабы, чтобы заменить ими пахарей и пастухов, ставших воинами. Снежный ком не остановится, пока не докатится до великих лесов на закате. Но с кого начать: с Вепрей? Медведей? Волков? Или придется воевать со всеми вместе? И не начнут ли они первыми?

Вопрос.

Думай, вождь, думай…

Почуяло сердце, что жизнь хороша…

А.К. Толстой

– …И случилось так, – напевно рассказывала Юмми, поворачивая мясо над очагом, – что Мать-Земля родила трех братьев-близнецов: Тора, Гунтага и Хуура, отцами же им были Солнце, Ветер и Мрак. Великими волшебниками были братья, и каждый пожелал сотворить себе женщину, чтобы не холодна была его постель. Грозный Тор, повелитель огня, слепил себе супругу из языков пламени, добрый и мудрый Гунтаг сотворил женщину из тела Матери-Земли, ибо хотел, чтобы жена походила на его мать, злобный же Хуур замесил болотную грязь и, вылепив женщину-чудовище Уш, ужаснулся, увидев, что жена получилась уродливее, злее и коварнее, чем он сам. Завидуя братьям, он задумал отнять у Гунтага его подругу Аю, ибо она была крепкогруда, широкобедра и послушна мужу. Он пришел грозить, но Гунтаг весело смеялся над ним. Он привел ужасную на вид Уш, надеясь, что Гунтаг содрогнется от страха, но тот лишь пожалел глупого и злого брата, и слова сочувствия звучали хуже насмешки. Три дня пристыженный Хуур не показывался никому на глаза, а потом, спустившись в огромную пещеру без дна, воззвал голосом побитого пса: «О Мрак, отец мой! Чем же я хуже своих братьев?» И ответил сыну Мрак: «Ничем, и я помогу тебе»…

Это сказание Юрик слушал уже в третий раз, посмеиваясь про себя и не спрашивая, каким манером Матери-Земле удалось родить тройняшек от разных производителей, – в сказках и ступы летают вроде самолетов. Далее сказка повествовала о том, как под защитой Мрака Хуур похитил крепкогрудую Аю, как разгневанная Мать-Земля указала безутешному Гунтагу, где искать подругу, как Гунтаг с помощью Тора, рассеявшего Мрак волшебным огнем, победил и наказал вероломного брата, как изощренное колдовство Хуура обратилось против него самого, слив его с женой-чудовищем в единое существо – двуполого демона, прозванного впоследствии Хуур-Ушем, как Тор поселился на небе, чтобы равно радовать мать и отца, а Гунтаг и Ая населили мир своими потомками, от которых ведет свое начало племя Земли и другие племена, забывшие прародительницу и оттого менее любимые Всеобщей Матерью…

Мораль сказки весьма отдавала простодушным шовинизмом, и Юрик, дослушав, постарался не улыбнуться. А еще забавнее было другое: похоже, Юмми в самом деле верила этим байкам. Как, наверное, разгромленное недавно племя Беркутов верило в то, что первого человека их племени родил Отец-Беркут, а всякие там остальные народы произошли по чистому недосмотру от его погадок…

Ну ладно, до материализма аборигены просто еще не додумались… За ненадобностью. Наверно, проще было бы жить той же верой, что и все, чтобы ненароком не сморозить что-нибудь кощунственное, Юрик это вполне понимал. Не получалось. Позавчера он, исподволь подбираясь к тайне прохода между мирами, который аборигены называли тем же словом, что и занавешенный шкурой вход в землянку, задал невинный с виду вопрос о распространенности волшебства. Юмми задумалась – вопрос оказался сложен. «В былые времена – да, – неохотно признала она, – а сейчас сильных чародеев мало, да и те умеют лишь открывать Двери…» – «Почему мало?» – спросил он, изнемогая от любопытства. Юмми опять долго думала. «Не знаю. Может быть, потому, что незачем это. Ну смотри: ты захотел убить магией своего врага, так? Если в тебе есть искорка силы, если полжизни будешь учиться пользоваться волшебством – тогда убьешь, наверное. Конечно, если твой враг не убьет тебя первым без всякой магии. Зачем убивать словом, если можно пустить в дело лук или копье? Зачем разжигать костер колдовством, когда проще выбить на трут искру из огненных камней? Да и опасно жить, когда в племени не один чародей и не два, а несколько… Вдруг повздорят, тогда что? Как хорошо, что я теперь просто женщина! Иди ко мне, любимый, обними меня…»