Светские манеры - Рене Розен

– Может, позже.

Утром в день отъезда Герцогиня, когда они пили кофе, подруга повернулась к Альве и вдруг заявила:

– Знаешь, я ведь его не любила. Его светлость не был светлым человеком, – невесело рассмеялась она. – Наверно, это прозвучит ужасно – и ты, пожалуйста, мои слова никому не передавай, – но я о нем не скорблю. Правда. Ни чуточки. Порой мне кажется, что я даже рада.

Альва вытаращила глаза.

– Это и впрямь ужасно, но, к счастью для тебя, твои слова я никому передавать не собираюсь.

– У меня были любовники. Это ты тоже должна знать. – Герцогиня поджала губы, так что вокруг рта обозначились морщинки.

– Я догадывалась, – призналась Альва.

– Дочь Асторов, беднягу, склоняют на все лады. Будто не знают, что подобное случается сплошь и рядом.

– А это потому, что она дочь гранд-дамы. С ее дочерями такого быть не должно. – Альва взяла чашку и только хотела глотнуть кофе, как увидела, что лицо подруги помрачнело: она насупилась, стиснула зубы. – В чем дело? Что стряслось?

Герцогиня неторопливо отставила в сторону чашку с кофе.

– Я должна сказать тебе кое-что. Постарайся сохранять спокойствие.

Сердце у Альвы заколотилось быстрее. Одна мысль сменяла другую: Герцогиня больна? Или кто-то из ее детей? Неужели второй раз выходит замуж?

Герцогиня накрыла руку Альвы своей ладонью, отчего Альва испугалась еще больше.

– Я не хочу, чтобы ты услышала это от кого-то другого.

– Господи, да что случилось-то?

– Это касается Вилли. – Герцогиня помедлила несколько секунд. – Альва, у него есть другая женщина.

Альву пробрала дрожь. Она попыталась отдернуть руку, но Герцогиня лишь крепче стиснула ее.

– Она живет в Париже.

Дрожь усилилась. Вилли месяц назад вернулся из Парижа. Сказал, что ходил под парусами.

– Ее зовут Нелли Нейштраттер.

Альва высвободила руку из-под ладони Герцогини. Ее теперь трясло так сильно, что ей пришлось вцепиться в подлокотники кресла.

– Он устроил для нее дом в Париже. Поселил в роскошном особняке. У нее есть прислуга. И все прочее.

Альва встала, прошла к окну и лбом прижалась к стеклу. Она подозревала, что Вилли проводит время с другими женщинами; порой, могла бы поклясться, улавливала исходящий от него запах чужих духов. Он всегда это отрицал, и ей удавалось не терзать себя мыслями об изменах мужа. Но постоянная любовница – это другое. Дом в Париже. Прислуга и бог знает что еще. Теперь понятно, почему Герцогиня держалась холодно с Вилли.

– И все уже знают? – спросила Альва, чувствуя себя униженной.

– Многие.

Альва стукнулась лбом об оконное стекло, затем повернулась к Герцогине.

– А ты давно знаешь?

Герцогиня пожала плечами, склонила набок голову.

– Предатель он и тебя не заслуживает.

– И ты решила сообщить мне об этом лишь перед самым отъездом?

– Хотела быть подальше отсюда, когда ты потребуешь у него объяснений.

– Почему ты так уверена, что я потребую у него объяснений? Большинство женщин сквозь пальцы смотрят на интрижки мужей. Ни слова об этом не говорят.

– Ты, Альва, к этому большинству не относишься.

* * *

Альва действительно потребовала объяснений у Вилли, едва проводила Герцогиню. Мужа она нашла в библиотеке. Стоя на стремянке, он доставал с полки какой-то роман. Она дождалась, когда он спустится на пол, и выхватила книгу у него из рук.

– Эй-эй, – вздрогнул Вилли, наградив ее негодующим взглядом. – Я же…

– Нелли Нейштраттер, – отчеканила Альва, отшвырнув книгу в сторону. Судя по грохоту, та что-то сбила и разбила. Альва не отрывала глаз от мужа, наблюдая, как его лицо становится пепельным.

– Альва, я… я…

– Не отпирайся.

Повесив голову, Вилли прислонился к книжному шкафу.

– Ну, что скажешь?

– Прости, – пробормотал он после долгого молчания.

– Давно это продолжается?

Вилли покачал головой, провел ногой по ковру.

– Не знаю… с год, может, дольше, – снова пробормотал он.

Альва думала, ее сейчас стошнит.

– И ты ее любишь?

Он резко вскинул голову, будто она задала нелепый вопрос, который поверг его в шок.

– Нет, нет. Я ее не люблю. Я тебя люблю.

Альва с горечью рассмеялась.

– Ты купил ей дом, нанял прислугу. И это, по-твоему, не любовь?

– Альва, это просто деньги. Это ничего не значит.

– И ты предлагаешь мне в это поверить?

– Альва, ну хватит уже. – Он шагнул к ней, взял ее за плечи. – Я тебя люблю. Правда.

– Тогда почему?

Его взгляд застыл.

– Ты постоянно меня отталкивала. Все усложняла. Я не мог избавиться от чувства, что раз за разом разочаровываю тебя. Не смог построить тебе достаточно большой дом, не смог купить тебе достаточно большую яхту. Мне не удавалось угодить тебе, как бы я ни старался. А она… Нелли – просто утешила меня в трудную минуту. Вот и все. Клянусь… я никогда не переставал тебя любить.

Они еще долго оставались в библиотеке, выясняя отношения. Свет за окном менялся. Вот уже солнце стало закатываться за горизонт, тени в комнате удлинялись. Альва знала, что она несговорчива, требовательна, но не выносила, когда из нее делали дурочку.

Их голоса то возносились до крика, то стихали до шепота. Вечерело. Они оба выдохлись. Вокруг них сгустилась тьма. Представляя, как ее муж целует, ласкает другую женщину, Альва чувствовала, как на нее волнами накатывает тошнота. Некогда этого мужчину она любила до самозабвения. А из-за этой Нелли Нейштраттер она теперь сомневалась, что когда-нибудь сумеет относиться к нему так, как прежде.

Перед лицом Господа она поклялась любить и почитать мужа, во всем повиноваться ему, и свое слово она всегда держала. Но как смириться с предательством?

– Уходи… из этого дома, из моей жизни. Я нанимаю адвоката. Подаю на развод…

– Альва, прекрати. Будь благоразумна. Я не хочу терять тебя, – сказал Вилли, хватая ее за руки. – Я порву с ней… избавлюсь от того дома… от всего. Клянусь, никогда больше я не поеду в Париж без тебя.

Альва не знала ни одной женщины, которая развелась бы с мужем. Развод. Публичный скандал. Решится ли она на такое? Она была гордой женщиной, но сейчас понимала, что ее гордость сослужит ей плохую службу. Уже половина Парижа обсуждает любовную связь ее мужа, но скоро эта новость достигнет берегов Америки и, возможно, прессы. А журналисты светской хроники обожают писать о богатых джентльменах и их любовницах. Приятного будет мало. Но развод… тем более развод, инициированный супругой, раздует еще большую шумиху.