Перелетные птицы - Алла Кроун

На следующее утро они с изумлением увидели, что предприимчивые китайцы устроили на отвесных склонах Нового Города, возвышавшихся над затопленным Фудзяданом. На наспех сооруженных прилавках связки чеснока, сельдерей и сушеные грибы лежали бок о бок с хурмой, разрезанными желтыми арбузами и завезенными из южных провинций Китая помело. Над прилавками с больших крюков свисали куски коровьих туш. Под ними, распространяя восхитительный аромат, лежали горки тянь-бин — печеных лепешек из пресного теста на основе просяной муки.

«Какие же бессердечные люди эти торговцы», — думала Надя, глядя на разноцветное изобилие и на расположившихся тут же жалких нищих, спасающихся от наводнения. Это зрелище до того взволновало ее, что она чуть было не попала под огромную арбу. Скрипя тяжелыми толстыми колесами, телега, груженная желтыми соевыми пирогами и грудами воловьих и бараньих шкур, прокатилась совсем рядом с ней. Тащили ее четыре норовистых мула, запряженных парами. Животные нервно поворачивали уши в сторону шума, вращали налитыми кровью глазами и норовили лягнуть каждого, кто приближался к ним слишком близко. Пока Надя обходила повозку, китаец, который вел мулов, щелкнул в воздухе длинным кожаным хлыстом.

Поток фургонов с беженцами и рикш поднимался вверх по холму. Тысячи лишившихся крова людей уже сидели на улицах, прямо на тротуарах, под растянутыми между столбами соломенными матами и старыми мешками. Их овцы и свиньи свободно бегали по территории стихийно возникшего лагеря.

— Похоже, они больше заботятся о мешках с мукой, чем о своих семьях, — заметила Надя, глядя на плачущих раздетых детей, на которых никто не обращал внимания.

Сергей пожал плечами.

— Для них это спасение. Знаешь, они продают своих дочерей за мешок муки.

Когда они дошли до Нахаловки, их взору предстала совсем другая картина: русские молодые люди сидели на крышах домов и удили рыбу в мутной воде. Некоторые дома, у которых размыло фундамент, рухнули, но молодежь это, похоже, вовсе не смущало. Родители их плавали по затопленным улицам в самодельных лодках, сооруженных из пустых бочек, или стояли на плотах из двух сколоченных вместе дверей. Давая указания жильцам выкладывать дезинфицирующие коврики перед каждой незатопленной дверью, Надя с Сергеем обходили дома, пока прибывающие воды Сунгари не заставили их подняться выше.

Брат и сестра работали допоздна. Когда стемнело, вода добралась до электростанции. Пристань и Нахаловка погрузились в темноту. Домой пошли, освещая дорогу факелами. Последние пару часов их сопровождал капитан Ямада с вооруженной охраной, и Надя, благодарная за защиту, никак не могла понять, почему Сергей насупился.

— Нам сообщили, что в верховьях реки затопило большой лагерь хунхузов, — заявил капитан Ямада, присоединившись к ним. — Теперь, когда в городе нет электричества, мы хотим предотвратить мародерство.

— Сережа, — улучив минуту, шепнула Надя брату, — не стоит показывать этим японцам свое неудовольствие. — Увидев, что Сергей со всей силы сжал кулаки, так, что задрожали руки, она поспешно переменила тему.

Надя уже с трудом переставляла ноги — в поисках свободного извозчика они подходили к Новому Городу. Когда таковой сыскался, Ямада попрощался и сел в свои дрожки. Надя расслабилась и закрыла глаза, предвкушая спокойную поездку на свежем воздухе.

Но вдруг, прежде чем экипаж успел тронуться, грубая рука сзади зажала ей рот. Надя инстинктивно рванула головой в сторону и закричала. В тот же миг их окружили темные фигуры, чьи-то руки сгребли сумку с медикаментами, которая лежала у нее на коленях. Ее Надя удерживать не стала, но схватилась за свою сумочку, в которой лежала дубинка. Кое-как просунув руку внутрь, она крепко сжала стальной цилиндр и положила указательный палец на кнопку, освобождающую пружину. В этот миг сзади вспыхнул факел, и на глазах оцепеневшей от страха Нади капитан Ямада со своими охранниками хладнокровно застрелили троих из нападавших китайцев. Четвертый бандит сзади напрыгнул на Сергея, обхватил его за шею и потащил из дрожек.

Недолго думая, Надя размахнулась и со всей силы ударила бандита дубинкой по голове. Жуткий хруст разбитой кости и последовавший за ним глухой звук, который издало упавшее тело нападавшего, вызвали у нее мгновенный приступ тошноты.

— Превосходно, госпожа Разумова!

Дрожа всем телом, Надя повернулась на голос. Капитан Ямада смотрел на нее с восхищением, в его глазах-щелках отражалось беспокойное пламя факела.

— Вы отважный человек! — Последовал шумный вдох и многочисленные поклоны.

Надя, собрав остатки мужества, кивнула в ответ. Сергей спрыгнул с дрожек и натянуто поклонился Ямаде.

— Вы спасли нам жизнь, господин капитан. Могу я помочь с этим? — Он кивнул на тела, лежащие на земле.

Надя не услышала ответа Ямады. Ни жива ни мертва, она еле дождалась того момента, когда Сергей сел в дрожки и велел испуганному извозчику трогать. Когда экипаж покатился, она прошептала:

— Я… Я убила этого человека?

— Не думаю. В тюрьме выздоровеет. Но если и убила, то лишь помогла полиции — одним преступником станет меньше.

Надя с трудом уняла дрожь.

— Сережа, — сказала она, — я заметила, как ты косился на этого офицера. Что случилось?

Было темно, поэтому лица брата она не видела. Ответ последовал нескоро, и голос Сергея звучал напряженно.

— Он не всегда был таким любезным.

Надя не стала допытываться. Не имело смысла касаться того, о чем Сергей не хотел говорить, он все равно ничего не открыл бы.

Фудзядан и Нахаловка оставались под водой до октября. Когда вода наконец сошла, Сергей рассказал Наде, что улицы в центре города стали белыми от извести, которой засыпали мостовые, чтобы предотвратить эпидемию холеры. Выглядел он изнуренным и осунувшимся. И лишь Марина могла вызвать у него улыбку.

Надя, все еще не оправившаяся после нападения бандитов, не хотела выезжать в город. В течение многих недель после того случая она не отходила от дома далеко и наведывалась только в те магазины, которые находились в Новом Городе. Предательство повсюду, думала она. Сначала японцы убили ее дочь, а теперь китайские бандиты напали на них с Сергеем. Люди подчинялись той власти, которая была им выгодна, и выживали только те, кто постоянно был настороже.

Огромные участки возделанных полей были затоплены, урожай погиб, и тысячи людей остались без крова. Первый снег в начале ноября скрыл грязь и разорение под белым искрящимся ковром. Но раны под ним гноились, недовольство тлело.

Веками приучаемые к терпению русские и китайцы ждали.

Между 1932 и 1940 годами японские оккупационные силы оставались в Маньчжурии. Внешне пульс жизни ничуть не изменился, даже несмотря на беспорядочные аресты, зверства японцев и различные провокации, слухи о которых доходили и до Нади. Любое недовольство беспощадно искоренялось, но в школах, на заводах и в судах дела шли своим обычным чередом.