Сестра - Луиза Дженсен

– Я не хотел. Но очень боялся, что она разошлет всем то видео. У тебя все наладилось: ты вернулась на работу, мы опять сблизились. Я не хотел это разрушить.

– Но ведь у нее должны быть родственники, друзья. Она что, никогда не слышала об отелях?

– Она сказала, что у нее никого нет. Я подумывал о том, чтобы оплатить ей гостиницу типа «постель и завтрак», но ты бы увидела это в выписках по кредитной карте. Я не смог бы этого объяснить.

– Но притвориться сестрой Чарли? Это было обдуманно и жестоко.

– Я запаниковал. Она позвонила в тот вечер, когда мы завели блог, и все такое. Я не знал, как мне еще ее тебе представить. Сказал ей, что она может перевезти свои вещи и спать в свободной комнате, но не заводить дружбу с тобой.

– Заводить дружбу? Да она меня чуть не убила.

– То, что она сделала, непростительно, но…

– То, что вы оба сделали, непростительно.

– Знаю. Я совершенно не хотел причинить тебе боль. Думал, она поживет несколько дней, пока не уладит свои дела, и уйдет. Ты бы никогда о нас не узнала. Я пришел сказать: мне очень жаль, что так получилось. Я виноват. – Дэн закрывает лицо руками, и я знаю, что он плачет, но не могу его утешить, просто не могу. Собираю кружки. Щелкаю чайником.

Когда он по-прежнему остается неподвижен и безмолвен, я подхожу к дивану.

– Дэн, тебе надо уйти.

– Поедем со мной домой.

– Не могу. Там опасно. Хотя и здесь тоже.

– Что ты имеешь в виду?

Я рассказываю ему о том, что случилось на станции метро, и он озабоченно хмурится.

– Боже мой. Возвращайся, Грейс. Позволь мне позаботиться о тебе. Пожалуйста.

Он подцепляет завиток моих волос и заправляет мне за ухо, проводит кончиками пальцев по моей скуле.

– Дэн… – Я отшатываюсь назад, но он берет мое лицо в ладони, прижимается лбом к моему лбу, и я не двигаюсь, не могу двигаться. Дыхание делается прерывистым, я перестаю замечать все остальное, кроме Дэна, есть один только Дэн, и наши губы мягко соприкасаются. Он отпускает мое лицо, но я не шевелюсь, только постанываю, потому что он теребит большими пальцами мои соски. Внутренняя поверхность бедер намокает, и я изгибаюсь на сиденье. Одежда сброшена и кучей лежит на полу, я сажусь на него верхом, а его руки сжимают мою талию. Все происходит быстро. Он хрипло произносит мое имя и крепко прижимает меня к себе. Потом я не могу поверить в то, что только что случилось. Подбираю свою одежду и держу перед собой, как щит.

– Я и забыл, какая ты красивая, – говорит Дэн. – Не одевайся. Где спальня? Давай ляжем.

Слово «ляжем» эхом отдается в комнате, отражаясь от всех поверхностей, пока разом не приводит меня в чувство. Не важно, что и почему сейчас произошло, он намеренно старался замаскировать происшествие с Анной, и я не в силах простить его за это.

– Не могу. – Я натягиваю трусики, хватаюсь за бюстгальтер. – Это была ошибка.

– Это не было похоже на ошибку. Нам хорошо вместе.

– Должно быть нечто большее, чем хороший секс…

– Великолепный секс…

Я задергиваю молнию на толстовке.

– Между нами давно уже не все в порядке, Дэн. Дело не только в Анне.

– Я знаю. Чарли… – Дэн натягивает футболку.

– Дело и не в Чарли. Мы отдалились друг от друга. Я люблю сидеть дома, ты обожаешь куда-то ходить. Я люблю порядок, ты считаешь, что у меня синдром навязчивых состояний. Я всегда была слишком привязчивой, боялась оставаться одна, боялась потерять тебя, как потеряла отца.

– Ты меня не потеряла…

– Нет, потеряла, и знаешь что? Мир не обрушился. Я жива и думаю, что, несмотря на все, я в порядке. Думаю, мне это нужно. Справляться самостоятельно. Самой соображать, что мне действительно требуется. Будь честен: был ли ты счастлив до того, как все случилось, до Чарли?

Слова слетают с языка и застывают перед Дэном гигантским вопросительным знаком, требуя ответа.

Дэн долго молчит.

– Нет, не был.

В наступившей тишине ничего не слышно, кроме нашего дыхания. Кроме биения сердец, которые прежде бились вместе, а теперь переходят каждое в собственный ритм, отдельно друг от друга. Незнакомцы становятся друзьями, становятся любовниками, становятся всем – а затем становятся ничем. Полный цикл.

– Тебе надо идти. – У меня такое чувство, что я могла бы проспать неделю.

Он встает.

– Прости, Грейс. За все. Мне очень жаль.

– Знаю, – киваю я.

– Но в одном ты ошибаешься.

– В чем?

– Ты шла по жизни, думая, что нуждаешься во мне. Что не справилась бы, приведись мне тебя покинуть, как сделал твой отец, как сделала Чарли. Но, как бы ты ни тревожилась, какой бы испуганной себя ни ощущала, ты не сдаешься. Ты никогда не сдаешься. Это не ты во мне нуждалась, Грейс, а я в тебе. Это ты сильная. Ты можешь сделать все. Перестань себя винить. Во всем, что случилось, нет твоей вины.

Его слова обрушиваются на меня, и я чувствую головокружение, когда он распахивает мне объятия, в которых я когда-то хотела остаться навсегда. Я прижимаюсь к нему и втягиваю в себя его такой знакомый запах. Все кончено, и мы оба это знаем. Воспоминания о нас вдвоем будут истощаться и блекнуть, пока Дэн не станет просто мальчиком, которого я когда-то знала.

– Друзья? – шепчет он.

– Может быть.

Слезы туманят глаза, когда я смотрю, как Дэн, ссутулившись, бредет по улице, пока не скрывается из виду. Мой мобильник вибрирует, и я почти надеюсь, что это он, собирается спросить, нельзя ли ему вернуться, но потом вспоминаю, что Дэн не знает номер нового телефона. Это эсэмэска от Лекси, и я вывожу ее на экран.

Где мы точно находимся, непонятно. Поезд, грохоча, мчится по ночной сельской местности. Я всматриваюсь в окно вагона, но вижу лишь отражение в стекле собственного бледного и встревоженного лица. Я кладу руки на колени, переплетаю пальцы, стараюсь расслабиться.

Когда я позвонила Лекси, та была возбуждена, сказала, что упала с лестницы, но сейчас чувствует себя хорошо, только очень хочет выписаться. Соседи услышали ее крик (жильца в это время дома не было) и вызвали «Скорую». Лекси сказала, что уже сыта по горло «суетой чертовых медсестер», и «чертовой кусачей больничной рубашкой», и тем, что ей «чертовски нечего делать». Она сказала, что у нее есть для меня какое-то важное сообщение, но будет говорить только с глазу на глаз. Это насчет Чарли, добавила она. К тому времени как я приеду, часы посещений давно закончатся, но, несмотря на все мои умасливания, она ни в какую не пожелала ничего говорить по телефону, сказала, что увидится со мной завтра в десять.