Сестра - Луиза Дженсен

Все письма разные. Одни полны любви, другие – мольбы, третьи – ненависти. Ясно, что Лекси ни на одно не ответила.

От последнего письма у меня по спине бежит озноб.

Я в халате прошаркала вниз по лестнице и собрала почту с коврика перед дверью. Там была открытка с изображением фонтана Треви. Я перевернула ее обратной стороной: «Я опять в Риме, не могу усидеть на месте! С любовью, Чарли».

В кухне я повесила доску из пробки специально для открыток, которые регулярно приходили на протяжении шести лет, с тех пор как Чарли уехала. Всякий раз, как такая открытка приходила, я испытывала одновременно облегчение оттого, что она все еще жива, и ярость оттого, что она так и не вернулась. Открытки были пришпилены целыми стопками, и булавки с трудом их удерживали. Часто я находила их рассыпанными по всей кухне.

Я не видела ее с тех пор, как нам было по восемнадцать лет. Я так и не узнала, ни почему она уехала, ни что она совершила, за что просила у меня прощения, но я следила за ее перемещениями, пока она перелетала из страны в страну, вечно находясь в движении и будучи для меня уже не вполне реальной. Было приятно иметь возможность с нетерпением ждать почты. С отъездом Чарли письма с угрозами прекратились. Я старалась особенно об этом не задумываться. Старалась не делать поспешных выводов. «Смотри на факты», – говорила мне когда-то моя психотерапевт Пола. Родители Шиван переехали в другое место сразу после ее похорон. Забрали Эбби куда-то далеко. Куда-то, где, как они считали, смогут ее уберечь. Было ли на свете такое место?

Я насыпала в кастрюльку овсяных хлопьев, добавила молока. Подходящий к случаю завтрак, он поможет принять вызов, который бросит мне сегодняшний день. Пока каша булькала, я раздвинула занавески в гостиной. Собрала брошенные Дэном банки из-под пива «Фостер» и коробку из-под пиццы. Каша сварилась, и я подмешала туда чернику, налила в стакан апельсинового сока и отнесла завтрак в садовую беседку. Август был унылым, но сентябрь принес бабье лето. Небо было аквамариново-синим, а облака – белыми и пушистыми. Дул легкий ветерок, позднее он меня порадует.

– Я пошел.

Дэн высунул голову из-за стеклянной двери.

– Я думала, ты сегодня не пойдешь.

– Я всегда играю по субботам.

– Я надеялась, ты пойдешь поддержать меня.

– А ты теперь часто приходишь на матчи?

– Может быть, если бы я не была так занята, убирая за тобой…

– Не начинай все снова, – вздохнул Дэн.

Я с грохотом бросила ложку в тарелку и пронеслась мимо него.

– Ну, тогда пока.

Он поспешно выскочил из дому, прежде чем у меня успели брызнуть слезы.

С налитыми свинцом ногами я тяжело поднялась наверх. Постоянные перебранки, в которые втягивались мы с Дэном, были изнурительны. Сложилось бы все иначе, если бы Чарли не уехала или же ее отпугивали бы наши ссоры? Я полагала, что даже если бы она осталась дома, то вряд ли бы до сих пор жила с нами. Она вполне могла бы кого-то повстречать и выйти замуж. Было трудно думать о замужней Чарли. Я могла думать о ней только как о восемнадцатилетней девчонке, которая любит стоять в пабе на табурете, размахивая бутылкой сидра «Балмерс» и распевая вместе со всеми под Мадонну, и которой Майк кричит, чтобы она перестала пачкать грязными ногами обивку. Я испытывала острую боль, когда думала о том, что у Чарли своя жизнь, частью которой я никогда не стану. Вероятнее всего, с новой лучшей подругой.

В спальне я лишь с третьей попытки сдвинула вверх створку окна. Когда это удалось, я высунула голову наружу, и теплый ветерок взъерошил волосы. Это был самый жаркий сентябрь за несколько лет, как тогда, когда я еще училась в школе и мы вместе с Чарли, Эсме, Шиван прогуливали занятия, сидя в лесу, болтая ногами в ручье и в складчину поедая принесенные завтраки. Прогуливать школу казалось такой отвагой, и хотя бабушка об этом узнала и две недели меня пилила, я считала, что при поддержке подруг смогу сделать все, что угодно.

Теперь, когда Шиван умерла, Чарли была невесть где, а Эсме жила в Лондоне, я осталась одна и обнаружила, что на самом деле не такая уж храбрая. Часто я думала, что могла бы упаковать рюкзак и поехать в те места с открыток Чарли. Попытаться отыскать ее. Но я знала, что не стану этого делать. Мне было слишком страшно, что я не смогу ее отыскать. Слишком страшно, что смогу. Кроме того, у меня был Дэн, и, несмотря на ссоры по поводу незавинченной крышечки зубной пасты и поднятого сиденья унитаза, я его действительно любила и надеялась, что он чувствует то же самое.

Душ был прохладным, я намылила лавандовым гелем сухую кожу, потом побрила ноги. Теперь я уже не так сильно заморачивалась с их бритьем, но сегодня они будут на виду. Футболка, которую я натягивала через влажные волосы, пахла кондиционером для белья. Я натянула на запястье резинку для волос, чтобы надеть ее позже, и направилась к деревенскому зеленому пустырю.

Бабушка, дедушка и мама уже сидели за шатким столом на козлах, вручая номера стоящим в очереди бегунам. Я была рада, что мама приехала. Она была так счастлива с Оливером, что порой казалось, совсем забыла папу, но, когда я рассказала ей о моем плане, она пришла в восторг и сказала, что ни за что этого не пропустит.

– Доброе утро. Народу много собралось. – Заслонив глаза ладонью от солнца, я обводила взглядом пустырь.

– Уже пятьдесят человек зарегистрировались. Кто бы мог подумать, что первые деревенские игры соберут такую толпу? Это была превосходная идея, Грейс.

– Спасибо. Думаю, шатер с пивом может помочь. Я рада, что Лекси потом будет петь. – Враждебность Лекси с годами смягчилась, и у нас завязалась зыбкая дружба. Я не хотела больше никого терять.