Последний бой Василия Сталина - Максим Алексашин

В томительном ожидании новостей медленно текло время. Телефон мой действовал, но лучше было не пользоваться им. Так, вероятно, считали и другие товарищи, оказавшиеся в столь же неопределенном положении, как и я. Третьего марта, ближе к полудню, ко мне последний раз пробился по телефону Василий Сталин. Это был не разговор, это был вопль отчаяния с надеждой хоть на какую—то помощь. Отсеивая эмоции, я уяснил вот что. Состоявшийся утром консилиум поставил диагноз: кровоизлияние в левом полушарии мозга на почве гипертонии и атеросклероза. В боковых и передних отделах легких патологии нет. В работе сердца особых отклонений не отмечено, признаков инфаркта миокарда не обнаружено.

— У Жданова тоже не обнаруживали! Ни у кого инфаркта не обнаруживали! — кричал Василий. — А отец без сознания, стонет. С ложечки кормят, а у него кровавая рвота. Это что, от мозга? Не лечат его, добивают его! Убивают отца, Николай Алексеевич, а вступиться некому! Я сейчас приеду за вами. С конвоем! Дивизию подниму!

В трубке раздался громкий щелчок, и телефон умолк. На несколько месяцев. Василий Сталин не приехал. А за то, что он утверждал, будто Иосифа Виссарионовича «залечили», убили, — за это его вскоре надолго упрячут в тюрьму, жизнь его будет сломана и загублена»(Успенский В. Тайный советник вождя. — http://www.rednews.ru/article.phtml?group=37&y=2003&m=03&d =04&id=67225& print=1).

В. Успенский — последний человек, общавшийся со Сталиным, в промежутке между визитом Хрущева и его команды и тем моментом, когда вождя разбил паралич. Его воспоминания бесценны, так как И.В.Сталин непосредственно перед смертью рассказал ему, о чем велась беседа с Хрущевым и Берией. Заговорщики открыто потребовали ухода Сталина «на пенсию». Естественно, не получив прямого согласия, отправили «на покой» (уже вечный) принудительно. Сталину до последнего не хотелось верить, что его отравили, но факты говорят об обратном: это и кровавая рвота, и слишком уж неожиданный и скорый паралич, и бездействие врачей (если они вообще были). Но вот что обращает на себя внимание: все телефоны отключены уже днем 28 февраля, то есть к моменту неожиданного прибытия «триумвиратов», и не подключены аж до самой смерти Сталина. Несмотря на неудачное «совещание» и столь же неудачную попытку отравления (Сталин с его богатырским здоровьем умирал целых пять дней), иностранные радиостанции о смерти Сталина начали вопить уже 1 марта, а умер он только 5–го. Это откуда у них такие сведения взялись?

Василий все это видел и слышал. Все понимал. На его глазах умирает отец, и никто пальцем не шевельнет для его спасения, причем умирает он после визита тех, кого И.В. Сталин хотел лишить должностей. Это ли не повод поднять в воздух авиадивизию или хотя бы свой МиГ–15? Не сделал Василий это только потому, что понимал, какими осложнениями в первую очередь для его же родной страны окончится этот всплеск эмоций. Так что и Хрущеву, и Берии, и остальным заговорщикам было чего бояться! И угрозы Василия в их адрес были не столь уж безобидны. Уверенность Василия, что отца убили, о чем он настойчиво и многократно повторял каждому, кто это хотел слышать (Василий, вероятно, надеялся, что армия заступится за своего Верховного, как надеялся на это и сам Иосиф Виссарионович), не была и не могла быть бредом пьяного. Он знал слишком много. Он знал, что заговорщики «организовали болезнь» Сталина, он знал также, что его отец думал о готовящемся заговоре. Молодой генерал, знающий тайну смерти отца, мог сделаться знаменем, даже организатором нового переворота против узурпаторов отцовской власти. Поэтому и дни его на воле оказались считаными.

Но давайте вернемся к официальным документам. В «Правительственном сообщении» от имени ЦК КПСС и Совета Министров, опубликованном только 4 марта 1953 года, сказано: «В ночь на 2 марта у товарища Сталина, когда он находился в Москве в своей квартире, произошло кровоизлияние в мозг, захватившее важные для жизни области мозга. Товарищ Сталин потерял сознание. Развился паралич правой руки и ноги. Наступила потеря речи».

О тяжкой, смертельной болезни Сталина сообщают только на четвертый день, ибо фактически удар у Сталина был вечером 1 марта. «Правительственное сообщение» о болезни Сталина, видно, составлено заговорщиками без консультации с врачами, иначе Сталин не потерял бы сначала сознание, а потом речь. Для лечения Сталина создается комиссия из восьми врачей — академиков и профессоров. Во главе комиссии — новый министр здравоохранения СССР Третьяков и новый начальник Лечебно—санитарного управления Кремля Куперин. В сообщении говорится, что «лечение товарища Сталина проводится под постоянным наблюдением Центрального Комитета КПСС и Советского Правительства», то есть «вредительское лечение» исключается.

5 и 6 марта выходит несколько бюллетеней о ходе болезни Сталина. Составленные на этот раз, по всей видимости, с использованием последних и лучших медицинских учебников, бюллетени поражают подробностью и изобилием непонятных, сугубо медицинских терминов, частично тут же переведенных на русский язык. За внешней озабоченностью ходом болезни Сталина и «энергичными мерами» его лечения, иногда даже вызывающими частичное улучшение состояния больного, чувствуется, что смерть Сталина — дело решенное. Так, бюллетень, составленный 5 марта, в день смерти, и опубликованный 6 марта, сообщает: «В 11 часов 30 минут вторично наступил тяжелый коллапс, который был с трудом ликвидирован соответствующими лечебными мероприятиями»; но даже: «В дальнейшем сердечно—сосудистые нарушения несколько уменьшились, хотя общее состояние продолжало оставаться крайне тяжелым», — словом, дело клонится к летальному исходу, но энергичные лечебные меры не дают еще Сталину умереть.

5 марта 1953 года Сталин умирает. Тогда «наследники» прибегают к неслыханной мере: они создают совершенно новую комиссию академиков и профессоров из семи человек во главе с теми же Третьяковым и Купериным для подтверждения правильности диагноза болезни Сталина и правильности его лечения под руководством ЦК. Комиссия дала авторитетное заключение: «Результаты патологоанатомического исследования полностью подтверждают диагноз, поставленный профессорами—врачами, лечившими И.В. Сталина. Данные патологоанатомического исследования установили необратимый характер болезни И.В. Сталина с момента возникновения кровоизлияния в мозг. Поэтому принятые энергичные меры лечения не могли дать положительный результат и предотвратить роковой исход» («Известия», 7.03.1953).

Это не врачи, а Берия и его соучастники заручились свидетельством, чтобы доказать свое алиби. Они знали, что не только Василий будет утверждать, что «они убили Сталина». Но одно то, что им понадобилось такое свидетельство, выдает их с головой (Авторханов А. Загадки смерти Сталина. — М., 1995).

В пользу того, что заговор против Сталина существовал, говорит и тот факт, что сразу после его смерти буквально за полчаса, на эдакой импровизированной «правительственной летучке», был решен вопрос о разделении власти. Дмитрий Трофимович Шепилов, главный редактор газеты «Правда», часто вспоминал ночное заседание в часы и минуты, когда на «ближней» даче остывало тело усопшего вождя: «Когда все вошли в кабинет, началось рассаживание за столом заседаний. Председательское кресло Сталина, которое он занимал почти тридцать лет, осталось пустым, на него никто не сел. На первый от кресла Сталина стул сел Маленков, рядом с ним — Хрущев, поодаль — Молотов; на первый стул слева сел Берия, рядом с ним — Микоян, дальше с обеих сторон разместились остальные. Берия и Хрущев были как—то весело, по—недоброму возбуждены, то тот, то другой вставляли скабрезные фразы. Смешанное чувство скрытой тревоги, подавленности, озабоченности, раздумий царило в комнате. В силу ли фактического положения, которое сложилось в последние дни, в силу ли того, что вопрос о новой роли Маленкова был уже обговорен у изголовья умирающего, все обращались к нему. Он и резюмировал все, что говорилось за этим столом. Так или иначе, на первом заседании был решен ряд важных вопросов» (Шепилов Д.Т. Страна плакала. Радовались Берия и Хрущев. // Совершенно секретно, № 03, март 1998 г.).