Без гнева и пристрастия - Анатолий Степанов

— Поможет кто-нибудь?! Девочка может умереть! Помогите!

Помогать надо было девице с закатившимися под лоб глазами, мешком сидевшей на полу у стены. Слава богу, уже спешила на место невозмутимая дама из учебной части. Подойдя, сухо осведомилась:

— Что у вас, гражданин?

— У меня дочь при смерти! — проорал гражданин. — Где ваш чертов медпункт?

— Медпункт в настоящее время не работает. У персонала летний отпуск. — Дама наконец заметила прислоненную к стене девицу. — Чем еще вам помочь?

— У нее сердце слабенькое. Может быть, в медпункте остались какие-нибудь сердечные препараты? Умоляю, откройте его! Я знаю, что надо, я сам поищу!

— Спускайтесь на второй этаж. Я пришлю коменданта с ключами.

Комендантша, гремя связкой, долго не попадала ключом в скважину. Открыла все-таки. Папа внес в узкую комнату дочку на руках и осторожно устроил ее на топчане. Кинулся к стеклянному шкафу, отыскал на полке трубочку с валидолом, попросил:

— Открой, открой ротик, дочура, — и в вяло раскрытый рот пристроил под язык таблетку. Спросил у комендантши: — Телефон работает?

— Через восьмерку, — подсказала она.

Папа лихорадочно набрал положенные две цифры и, подождав, закричал в трубку:

— «Скорая»?! Срочно, срочно! В университет искусств! У девочки тяжелейший сердечный приступ!

Машина «скорой помощи» чуть опередила черную «Волгу», на которой подъехала к институту аспирантка Ксения Логунова. Из «скорой» выскочили два санитара с носилками и ринулись на вход. Врач с тремя кофрами замешкался — никак не мог ухватить двумя руками три предмета. Беспомощно огляделся, заметил подошедшую Ксению и взмолился:

— Девушка, будьте добры, помогите!

Ксения подхватила третий чемодан и уже на ходу тревожно поинтересовалась:

— Что случилось?

— Черт бы побрал эти вступительные! Каждый день три-четыре случая с абитуриентами, — раздраженно заметил врач. — У какой-то девушки плохо с сердцем.

Ксения и врач исчезли с горизонта. Гудков сказал напарнику:

— Я здесь, а ты иди задок прикрывай.

— Тебе хорошо, на мягком сидя, — проворчал напарник Паша.

— Все по справедливости, Пашок. Позавчера я черный ход караулил, теперь твоя очередь. Ничего, там скамейка есть.

Саженные санитары с носилками ждали у дверей медпункта и, как только появились врач и Ксения, вслед за ними проследовали к больной.

— Вы отец? — спросил врач у трепещущего господина. Тот поспешно кивнул. Врач, подойдя к девице, заглянул в мутные глаза, нащупал пульс, считая, огляделся, увидел бдительную комендантшу и распорядился: — Посторонних прошу покинуть помещение. — Комендантша и вслед за ней Ксения двинулись к дверям. — Нет, нет, девушка, вы не уходите. Вы мне поможете, — это Ксении.

Комендантша протянула Ксении связку ключей и сказала:

— Я пойду, Ксюха, дел по горло. А ты, когда увезут, закроешь все и сдашь ключи на вахту. Лады?

— Лады, лады, тетя Шура, — заверила Ксения.

Тетя Шура удалилась. Врач требовательно позвал Ксению:

— Девушка, можно вас на минутку?

Стоявшая у дверей Ксения подошла к топчану.

— Что надо делать?

— Будете держать ее ноги. Да обеими руками и покрепче! Ключи-то отдайте санитару!

Крепко держа обеими руками ноги беспамятной девицы, Ксения спросила:

— Что с ней?

— С ней-то все в порядке, — спокойно заверил бородатый папа. И тут же щелкнул дверной замок. Ксения резко обернулась, но было поздно: один из санитаров цепко ухватил ее сзади левой рукой, а правой прижал к ее лицу некую влажную тряпочку. Он, к своему несчастью, не был осведомлен о кое-какой выучке аспирантки, за что и получил мгновенно пяткой по причинному месту, а локтем поддых. Но был крепок: взвыл и все же не отпустил девушку. А девушка, еще раз дернувшись, мягко поплыла. Санитар уронил ее на пол и согнулся в три погибели, хрипло жалуясь:

— Вот ведь сука! Прямо по яйцам!

Абитуриентка-сердечница бодро соскочила с топчана, на который врач и неповрежденный санитар уложили Ксению.

— Раздевайся, — приказал абитуриентке папа. Та без стеснения стянула через голову скромное платьице-одеяние прилежной ученицы и, оставшись в еле заметных трусиках и лифчике-ленточке, извлекла из одного из медицинских кофров яркие задорные порточки и маечку. Сбросила с головы темно-каштановый паричок, стремительно переоделась и оказалась суперпродвинутой герлухой с оранжевой прической. — И помоги мадемуазель переодеть.

Стянули с податливой Ксении джинсы и кофточку. Санитары приподняли ее, а шустрая дочка натянула скромное платье и приспособила на Ксениной голове темно-каштановый паричок.

— А теперь аккуратненько выметайся, — распорядился заботливый отец.

Оранжевая герлуха выпорхнула из института в толпу гомонящих абитуриентов. Огляделась, закинула ремень сумочки на плечо и, сверкая камушком на колечке, прицепленном к пупку, неспешно зашагала к ближайшей станции метро: Гудков из «Волги» с интересом проводил взглядом ладный, выразительный задок.

Наиболее сердобольные кандидаты в студенты придерживали дверь, пока санитары выносили носилки с неподвижным женским телом. Гудков подошел к задней дверце санитарной машины, чтобы лучше разглядеть потерпевшую, которую на носилках уже задвигали в кузов. Худенькая, руки вытянутые на простыне, темные волосы на плоской подушке. А лица не видно: закрыто маской кислородного прибора.

— Что, очень худо? — участливо спросил Гудков у медперсонала.

Но медикам было не до него: озабочены служебными обязанностями. Скорбно ответил бородатый отец, уже втискивавшийся на сиденье рядом с дочерью:

— Хуже некуда!

Хлопнули дверцы, водила бесцеремонно вывел свой медицинский кар на встречную полосу и, включив сирену, с ходу дал четвертую скорость. Гудков задумчиво устраивался за рулем «Волги». Что-то было не в порядке, что-то беспокойно томило его. И вдруг понял: колечко на безымянном пальце левой руки несчастной сердечницы было родное. Он оскалился, взревел, не расцепляя зубов, и ударил кулаком по баранке. Вой «скорой помощи» был уже еле слышен, как комариный писк вдалеке.

Черная «Волга» мчалась, нарушая все, что только возможно нарушать, — догнать, догнать эту проклятую санитарку. Гудков включил было свою сирену, но тут же выключил: так нельзя услышать сирену «скорой помощи». Вырвался наконец на магистраль. Напропалую обгоняя всех и вся, лихорадочно искал глазами белый микроавтобус с красной полосой. Звук сирены исчез: видимо, выключили ее, паразиты. Господи, развилка. Перекресток, съезды, въезды, развороты на эстакаду и с нее. Гудковская «Волга» бессмысленно металась.

Он прибился к обочине, выключил мотор, бессильно свел руки на баранке и уронил лицо на руки. Сказал сам себе про себя: