Robbie Williams. Откровение - Крис Хит

«Между нами химия, и такая химия у меня есть только с Гаем Чемберсом. Он невероятно талантлив и невероятно глуп, и когда мы работаем, мы пишем песни невероятно глупые, помпезные и, хочу надеяться, важные для многих. То, что мы делаем с Гаем, я больше ни с кем не делаю».

«С музыкальной точки зрения этот альбом гораздо более богатая палитра — все благодаря гаевой эскцентричности и музыкальным талантам. Музыка тут немножко более сложная, потому что Гай снова в команде, а он, нафиг, сумасшедший и знает все аккорды».

«Потом мы расстались. Что тоже паттерн, повторяющийся мотив моей жизни. Я расстаюсь с людьми, долго храню злобу, и все это становится частью моей жизни. Но я всегда знал, что вернусь к работе с Гаем. Отношения ждали за кулисами, пока шел спектакль моей жизни. Сейчас я клянусь, что это сотрудничество продолжится до тех пор, пока мы физически существуем».

* * *

Февраль 2013 года

Роб в студии Гая в Лондоне. У него есть песня, которую он хочет доделать. Эту песню он собирается, только закончив, выложить бесплатно в интернет. Ему надо высказаться на одну тему, и время не терпит.

Он хватает микрофон и читает рэп поверх протяжного аккомпанемента, который сделал Гай в надежде на нежную балладу. Но это в другой раз, наверное. Сейчас у Роба другое на уме.

Он начинает: «Ну, церемония „Бритов“ была, блядь, скучна».

* * *

За два дня до того Роб посетил церемонию Brit Awards. В пустом зале O2 он успел пообщаться с группой One Direction до их приятно-раздолбайской репетиции. Кто-то описал их «кошачьей стаей» — Роб согласно кивает. «У них нет эдакого гари барлоу, который всех отчитывает. Нет гари барлоу и джейсона оранжа, которые всех строят. Похоже, что в этой группе одни марки оуэны да робби уильямсы».

У себя в гримерке он объясняет, какую хочет выкинуть шутку на сцене: предложить Лиаму Пейну благотворительный поединок на 100 тысяч фунтов призовых, в честь предложения того же от Brit Awards Лиаму Галлахеру. Но по мере обсуждения понимает, что ни смысла в этом не будет, ни желаемого эффекта. Он разочарован.

«Сейчас все слишком хорошо себя ведут, согласитесь. К безрассудству что-нибудь имеет отношение?»

«Мне кажется, нам нужно немножко… отношения, в первую очередь», — соглашается Дэвид Энтховен.

«Да уж, один штришок», — говорит Роб.

«Нам нужно нечто, — добавляет Дэвид, — каких-нибудь молодых-злых… Я в смысле вот если б я был молодым, я б таким был, сука, злым».

«Ага, обычно ж что происходит — есть какие-то движения молодежные, так? — рассуждает Роб. — А сейчас, мне кажется, полная апатия и быдло».

«С началом интернета у нас не было…» — начинает Дейв, но Роб вступает:

«Ну да, опустили все ниже плинтуса, теперь каждый уверен, что ему прославиться делать нефига. Раньше, помнишь, по телевизору выступали только люди с акцентом Домашних графств (восемь графств, окружающих Лондон, то есть люди из самого центра страны. — Прим. пер.), не было таких, на кого посмотришь и „таким хочу быть“. А сейчас вот все эти шоу „X Factor“ и реалити-шоу дают ложную надежду, что каждый может прославиться. Правда, кстати, в том, что каждый в общем мог бы. А причин, почему нет рассерженных движений, — их до хера, главное, по-моему, апатия и вот это опускание ниже плинтуса».

Несколько минут спустя он болтает с Джонни Уилкесом о том, что две недели назад ему запретили есть после теста на питание по типу крови: ветчину, свинину, морскую щуку, каштаны, ваниль, кокос, апельсины, мандарины, пшеницу, кус-кус и уксус.

«Бальзамический уксус нельзя?!» — восклицает Джонни.

«Нельзя, — отвечает он. — И вот я весь. Я наполовину человек, наполовину бальзам».

Он перечисляет, что ему можно: цыплят, баранину молодую, индейку, оленину, мясо бизона, палтус, ананасы, сливы, гранаты и бананы.

И все же есть хорошие новости.

«Могу пить виски, сливовое вино и сакэ. И это прекрасно», — саркастично заявляет он.

Джонни интересуется списком более детально. «Вот оранжевый австралийский ерш — это что?»

«Рыба такая, — отвечает Роб. — Ты с тех времен, как их Стока уехал, вообще что ль ничего нового не узнал?»

* * *

Входит некий человек и делает Олли комплимент за прическу Роба.

«Но я же их отрастил!» — ноет Роб, изображая обиду.

«Выглядишь лет на десять моложе», — говорит ему Джина.

«Ага, — отвечает он. — Но выглядел-то все-таки на шестьдесят».

Роб говорит, что на него так действует мелатонин, и это вызывает дискуссию, бывают ли кошмары от мелатонина. Роб говорит, что для него это обычное дело. «Мне так и так каждую ночь кошмары снятся. Или я кого-нибудь убиваю, или меня. С ума сойти можно».

Он снова возвращается в зал и смотрит, как группа Muse репетирует открывающую шоу песню, а потом Джеймс Корден повторяет свои приветственные слова. Вокруг суета, и атмосфера напоминает репетицию какой-нибудь корпоративной презентации.

«Никакой магии, не как раньше», — сокрушается Джонни.

«Потому что мы старше и циничнее, — говорит Роб. — И нас все это уже не так сильно волнует».

«Ты знаешь, в чем дело? — спрашивает Джонни. — Тут никто ничему не рад».

«Тут никто и не должен быть ничему рад, — замечает Роб. — И никогда не были».

«Мы были, — возражает Джонни. — Бегали тут с лазерными мечами».

«Когда были Герри Стайлсами? (участник бойз-бенда One Direction. — Прим. пер.)», — сухо переспрашивает Роб.

Именно в этот момент начинает происходить очистка коридора охраной Тейлор Свифт. Роб это сразу раздражает, он всем жалуется. Ему это напоминает такое же поведение свиты Леди Гаги несколько лет назад. Он размышляет: а что было бы, если б Тейлор Свифт и Леди Гага со своими командами шли бы друг другу навстречу по коридору? «Для того и построили в Швейцарии Большой адронный коллайдер, — решает он. — Чтоб такое смоделировать и посмотреть, что случится».

Ходят члены Mumford and Sons, на тот момент — одной из самых успешных групп в мире. Роб с ними не разговаривает. Позже он с уважением выскажется об их работе и их достижениях, но ясно, что все, что он находит странного и удручающего в сегодняшней музыкальной индустрии — не столько сама музыка, сколько подход и отношение — относится и к их роли в этом: «Я не в состоянии смотреть на них слишком долго — уверен, прекрасные парни, но уж такая серьезность, как будто целый день копали, а потом на сцену вышли. Это меня раздражает. Они как фолк-группа The Wurzels, старики из которой получили вузовские дипломы».

* * *

Скоро — начало церемонии.

Когда вы видите знаменитостей, идущих по красной дорожке на мероприятиях вроде Brit Awards, то чаще всего вы наблюдаете такое же срежиссированное представление, как на сцене. Обычно они все сидят в здании часами, готовятся, а потом их везут к красной дорожке — как будто они так вот сами «прибыли». Роб обычно отказывался участвовать в этой постановке, но в этом году он свою часть отработал — прошелся и ответил на обязательные блиц-вопросики: «Вас номинировали — какие чувства?», «Как Тедди?», «Вы присоединитесь к Take That?» — а потом сел скучать в гримерке. Он решает «побродить» и поглядеть что в комнате с названием — более с надеждой, чем ожиданиями — «Звездный бар». Там никого почти нет, кроме нескольких людей из рекорд-компаний, и атмосфера невеселая. Он садится за стол, размышляя, чем бы заняться дальше.