Виват, Новороссия! - Юрий Лубченков

Ему вместе с его боевыми товарищами – корпусом лифляндских егерей, батальоном и рабочими херсонского пехотного полка – надлежало с началом атаки двинуться к ближайшим воротам ретраншемента, взять его и тут же выслать вправо и влево команды, дабы связать с флангов защитников укрепления, если они не отступят к крепости, и постараться их отрезать.

И вот наступило 6 декабря. В семь часов утра русские колонны пошли к крепости. Каждая из них действовала на пределе храбрости. Не отставала и третья.

Люди генерал-майора Волконского бегом достигнув рва ретраншемента, ни минуты не мешкали, а тут же начали спускаться в ров. Подполковник Морков, идя во главе колонны, лично прислонил к валу первую лестницу и первым взошел на укрепление. Лифляндские егеря следовали по пятам за своим начальником.

Турки ударили в ятаганы, и широкое лезвие османа скрестилось с молнией русского штыка. Егеря оттеснили противника. Волконский бросился с подкреплением на помощь к подполковнику, дабы одним мощным нажимом выбить турок, но был сражен пулей. Отнюдь не случайно, ибо значительно усилившиеся османы пошли, в свою очередь, вперед и начали вытеснять морковцев из ретраншемента.

Тогда сменивший Волконского полковник Юргенс, построив херсонцев развернутым фронтом перед неприятельским укреплением, повел тотальный огонь, заставивший осман сойти с вала.

Русские вновь вошли в ретраншемент, и егеря Моркова во главе с командиром вновь ударили в штыки. На этот раз – до полной победы. Счастливцы из числа защитников успели убежать, остальные легли тут же. Морков же впереди колонны бросился к стамбульским воротам Очакова, куда прямо перед ним вошла и вторая колонна…

Турецкой твердыни более не существовало – все русские отряды поработали на славу. Отныне здесь находилась лишь русская крепость Очаков.

Награды вполне соответствовали подвигам. Не был забыт и Ираклий Морков – теперь уже полковник и кавалер ордена Св. Георгия 4-й степени, отмеченный кроме этого и золотой шпагой.

Измаил сделал Моркова помимо кавалериста Св. Георгия 3-й степени и бригадиром. Окончание же войны – генерал-майором, ибо именно ему была доверена почетная обязанность привезти в Петербург известие о Ясском мире.

В этом же 1792 году, когда он стал генералом, Морков был отмечен еще раз – на его груди засияли звезда и крест кавалера ордена Св. Георгия 2-й степени, награды чрезвычайно редкой для генерал-майора. Но Морков ее заслужил: во главе восьмитысячного отряда он у польского местечка Зелинцы сумел, сражаясь на два фронта с превосходящими силами Костюшки, принудить неприятеля к отступлению, удержав позицию за собой.

Пока же врагом России была Порта. И Очаков был взят. Больше в этом году в общем-то ничего сделано не было. Так как в то же время в Молдавии, решая весьма ограниченные задачи, действовала 2-я армия – под командованием Румянцева. Стратегического взаимодействия между армиями налажено не было. Это состояние дел усугублялось тем, что Потемкин зачастую из соображений личного соперничества ограничивал инициативу Румянцева.

Армия Румянцева считалась резервной. Командующий, поставленный в фактическую зависимость от Потемкина и союзного австрийского командования, долго вообще не выезжал к своим войскам и отсиживался в имениях. Прибыв, наконец, в действующую армию, он убедился в своих подозрениях о изначально определенной его армии второстепенной роли.

Военные операции развивались без учета его советов и рекомендаций. Его заставляли действовать по чуждой ему кордонной системе, нежизнеспособность которой он сам неоднократно доказывал делом. Румянцев получал указания от Потемкина, весьма настойчивые советы, переходящие в прямые требования, представителя союзной армии принца Кобурга, многочисленные упреки из Петербурга, где в попрекающих не было недостатка, учитывая отсутствие любви у Екатерины к нему.

Но все же и в этой кампании Румянцев показал образцы маневренных действий. В свои действия он внес существенно новое: в противоположность союзникам, действовавшими растянутыми силами, слабо связанными между собой отрядами, Румянцев в нужный момент быстро сосредотачивал в необходимом направлении все свои войска.

Он поступил так в отношении своего центра после переправы через Днестр, когда австрийцы, не предупредив союзников, оставили Яссы и турецкое наступление оттуда угрожало любому участку армии. Развернув операцию у Бендер, Румянцев, не стягивая своих сил, поставил тем самым противника под опасность флангового удара в случае его прорыва к Хотину или в тыл русских войск. Маневрируя, он сковал турок у Рябой Могилы, – при всякой попытке к наступлению противопоставляя им сосредоточенные силы. Заставив турецкие войска после падения Хотина отступить от Рябой Могилы, Румянцев без потерь добился стратегического успеха, который могло дать выигранное сражение…

В кампании следующего, 1789 года Потемкин наметил для своих главных сил основную цель – овладение крепостями Бендеры и Аккерман на Днестре. Корпус Репнина должен был прикрывать действие главных сил со стороны Дуная. Дивизия Суворова – около 10 тысяч человек – была выдвинута в район Бырлада на стык с австрийскими войсками, которые занимали растянутое кордоном расположение от Адриатического моря до реки Серет. На стыке с русскими войсками находился корпус принца Кобургского численностью около 18 тысяч.

Турки воспользовались инициативой боевых действий, которая была им предоставлена. Их первая попытка прорваться на стыке расположения союзных армий была встречена контрударом Суворова и Кобурга при Фокшанах 21 июля 1789 года и закончилась крупным поражением турок.

11 сентября у реки Рымна Суворов во взаимодействии с Кобургом разгромил 90-тысячную армию великого визиря, имея под своим началом около 24 тысяч человек, из которых только 7042 человека были русскими, остальные же – части принца Кобурга.

Победа при Рымнике – крупнейшая после Кагула победа над турецкой армией в полевом сражении за время обеих войн с Османской империей второй половины XVIII века, могущая иметь стратегическое значение, – осталась неиспользованной. Потемкин после Рымника не начал общего наступления, обещавшего быстрое окончание войны; турки получили возможность оправиться, и война затянулась еще более чем на полтора года.

Следующая кампания – 1790 года – началась при весьма неблагоприятной для России внешнеполитической обстановке. Шла война со Швецией, сложилась угроза нападения Пруссии, Англия занимала крайне враждебную России позицию. В связи с этим пришлось оттянуть значительную часть русских сил с Дунайского театра военных действий, перейдя здесь к обороне. Турки, в свою очередь, держались также оборонительно, рассредоточив войска полевой армии по дунайским крепостям. Австрийцы, действовавшие в начале кампании крайне неохотно, в июле под давлением Пруссии вообще прекратили военные действия, а в сентябре заключили с Портой перемирие и начали вести мирные переговоры. Однако в августе 1790 года между Россией и Швецией был заключен выгодный русским мир, обнаружился и некоторый позитивный элемент во взаимоотношениях с Пруссией.

Все это, вместе взятое, дало возможность русскому командованию начать в конце сентября активные военные действия.