Виват, Новороссия! - Юрий Лубченков

С этого времени все больше и больше начинается декларирование роли образования в деле исправления нравов и усовершенствования общества, места интеллигенции в этом.

Однако деятельность интеллигенции – умственная деятельность.

Можно приучить или заставить людей единообразно и одинаково выполнять какую-либо несложную трудовую операцию, но нельзя таким же образом приучить людей думать. Ни одинаково, ни уж тем более единообразно. Когда собираются два-три человека, даже если они единомышленники, стоит их покопать поглубже, и на поверку получится два-три мнения. Поэтому это – самые опасные для правителей люди. Они думают, а следовательно – анализируют и начинают критиковать, ибо власть не может обходиться без ошибок – так как любые совершенные проекты она проводит в жизнь при помощи несовершенных индивидов, среди которых есть и глупцы, и сребролюбцы, властолюбцы и совершенно аморфные, которым все равно, что за приказы выполнять. Не говоря о противниках этих проектов – тайных и явных.

И поэтому единственный выход для властей предержащих – создавать такие условия, при которых люди умственного труда не смогут спокойно предаваться этому своему занятию, ибо оно предусматривает отсутствие забот о куске хлеба и некую гарантию личной безопасности, иными словами, стабильность положения. Но, в то же время, кусок этот не должен быть и слишком жирным, иначе все аналитические способности человека направятся лишь на то, как бы удержать его, и тогда он становится самым ревностным защитником власти; а на другом полюсе – большая масса, думающая лишь о хлебе насущном, абстрагируясь в силу обстоятельств – хотя и никогда полностью – от забот о судьбах мира и собственного народа.

Словом, старые как мир постулаты: «разделяй и властвуй», «кнутом и пряником». Екатерина хорошо постигла их значимость и умело применяла их на практике.

При ней эпоха просвещенного абсолютизма только-только вступала в России в свои права. Поэтому случались с точки зрения последующих времен пустяковые, но тем не менее досадные накладки. Так, в «Санкт-Петербургских ведомостях» за 1798 год рядом с предложением купить голштинского жеребца, напечатано объявление о продаже нескольких экземпляров «Наказа комиссии о составлении проекта нового уложения», сохранившихся в академической типографии, а еще ниже: «Пожилых лет девка, умеющая шить, мыть, гладить и кушанье готовить, продается за излишеством (следует адрес)… там же есть продажные, легкие, подержанные дрожки». Или: «Продается за сходную цену семья людей: муж искусный портной, жена повариха; при них дочь 15 лет, хорошая швея, и двое детей, 8 и 3 лет».

Соответственно, и нравы еще были неустоявшиеся. Зачастую о нравственности, чести, достоинстве где-то и слыхали, но объяснить, что это за субстанция такая, затруднились бы. Во время кампании 1790 года князь Григорий Волконский, зять князя Репнина, генерал-поручик и кавалер ордена Александра Невского, рассердивший чем-то Потемкина, получил от него несколько пощечин. Русский офицер, посланный через некоторое время после этого случая в Вену, рассказал об этом случае принцу де Линь, по предшествующим годам знавшего обоих действующих лиц. Принц был возмущен.

– Но, – заметил офицер, – Волконский жестоко отомстил ему за оскорбление.

– Как же именно?

– Целую неделю не показывался у князя.

Этот довольно характерный для нравов эпохи случай произошел на очередной русско-турецкой войне. Еще в 1779 году Румянцев называл положение, сложившееся между Россией и Портой, кризисом во взаимоотношениях. И вот вскоре после поездки Екатерины в Крым, с потерей которого турки не считали возможным примириться, разразилась война. В целом внешнеполитическая ситуация не благоприятствовала вступающей в войну России.

Со стороны России военно-политическое руководство войной в этот раз было организовано иначе, чем в войну 1768–1774 годов.

Потемкин, с самого начала войны фактически осуществлявший общее руководство сухопутными и морскими силами, выделенными против Порты, (а в 1789 году принявший на себя главнокомандование), был почти свободен от опеки из столицы – огромное преимущество для полководца, дававшее возможность реализовать стратегические замыслы самого смелого характера. Но, по сути, использования этих широких возможностей на деле не произошло.

Кампания 1788 года в качестве главной задачи выдвинула овладение Очаковом, имевшим важное значение в системе турецкой обороны. Главные силы русской армии были фактически скованы этой крепостью на весь период кампании…

Редко кто из людей военного звания офицерского сословия минувших времен именовался кавалером лишь одного ордена. Многие битвы многих войн – многие награды. Но бывали и, так сказать, однолюбы, конечно, не желанием своим, а волею судеб и случая. К персонам подобного рода без сомнения должен быть отнесен и генерал-лейтенант граф Ираклий Иванович Морков. Почти четверть века – а точнее, двадцать четыре года – его грудь украшал лишь почетнейший орден для военного – орден Св. Георгия.

Родился Ираклий Морков – тогда еще не граф, и уж тем более не генерал-лейтенант – около 1750 года. Вот потому что не граф, неизвестна точная дата его рождения: родовитых судьба примечала более тщательно. Воевал с турками в первую войну с ними эпохи Екатерины II, воевал и во вторую – 1787–1791 годов – когда и прославился.

Впервые его имя зазвучало в подобных реляциях и наградных указах после Очакова…

«Времена Очакова и покоренья Крыма» – фраза, свидетельствующая о седой старине. Но, произнося ее, мы уже как-то мало задумывается, что тогда Очаков, наряду с Измаилом, был сильнейшей крепостью, считавшейся неприступной. А ее тем не менее надлежало брать на штык.

Крепость, одной стороной упирающаяся в море, с трех других вздыбилась высоким валом, перед которым зиял одетый камнем семи с лишним метровой глубины ров. Пространство перед крепостью было, в свою очередь, окружено укрепленным десятью люнетами валом, перед которым располагалась линия рогаток. Многочисленные сады и виноградники, разбросанные с севера и запада от Очакова, не только несли аромат своего цветения в крепость, но и служили прекрасными укрытиями для турецких стрелков, которые не ленились обстреливать передовые посты русских. Внутри укрепления было множество каменных зданий и две мечети, а на самом краю Очаковского мыса притаилась еще одна небольшая крепость – Гассан-Пашинский замок – обнесенный также валом и рогатками.

Штурму Очакова, последовавшему в декабре (6 числа) 1788 года, предшествовала долгая его осада, тянувшаяся с июля.

Главнокомандующий армией Григорий Александрович Потемкин не хотел платить кровавой дани, которую непременно соберет приступ подобной твердыни, и поэтому надеялся взять крепость измором. Но турки держались стойко, и постепенно мудрая осторожность командующего начала оборачиваться пагубной медлительностью: русская армия была лишена простора и прикована к одному месту, начались болезни, возросла смертность среди солдат. Откладывать далее было некуда: или штурмовать, или уходить от крепости несолоно хлебавши. Потемкин выбрал штурм.

Согласно диспозиции, составленной начальником инженерных работ генералом Меллером, который за нее станет бароном, получит ордена Св. Андрея Первозванного и Св. Георгия 2-й степени, и утвержденной Потемкиным, для производства приступа образовалось шесть отдельных колонн. В третьей из них – колонне генерал-майора князя Волконского – надлежало идти на штурм и Ираклию Моркову.