Виват, Новороссия! - Юрий Лубченков

Весь следующий день прошел теперь уже в непосредственных его приготовлениях. За несколько минут до полуночи все русские батареи, подведенные по приказу командующего поближе к валу, открыли убийственный артогонь – желали, так сказать, доброго утра и гарантировали, что будет оно действительно добрым.

Одновременно с залпами пошли вперед пехотные колонны, подошли к укреплению почти вплотную, замерли. А за полчаса до рассвета так же молча начали штурм. Очнувшиеся турки ответили картечью. Но ответ запоздал – пехота Гудовича была уже у самого рва.

Самая левая колонна, возглавляемая полковником Чемодановым, спустилась в ров и овладела правым бастионом крепости. Успеху солдат способствовали действия самого полковника – Чемоданов шел впереди всех и получил при штурме три почетные раны.

Шедшая немного правее его, колонна полковника Муханова также выполнила поставленную перед ней задачу, взяв на штык османскую батарею.

Муханов также был ранен – как и начальник третьей колонны полковник Келлер, и сменивший Келлера премьер-майор Веревкин. А вот возглавлявший четвертую колонну полковник Самарин, первым взошедший изо всех атакующих на вал, остался невредим: боги покровительствуют храбрецам!

Следя за успехом наступления, растроганный и счастливый Гудович видел, что вся правая половина вала – до подъемного моста у ворот – уже в руках его пехоты. Но увидел он и другое: вся толпа противника, замкнутая каменным периметром крепости и насчитывающая до 25 тысяч человек, вдруг – хотя и запоздало – пришла в движение и почти как один начала захлестывать уже отобранный вал изнутри – как кислое тесто из квашни, расширяемое саморождающимся от собственной массы хмелем.

Командующий бросил в горнило схватки все частные резервы. И свежая кровь сыграла свою благодетельную роль: вспышка осман захлебнулась, и они покатились назад, окончательно и бесповоротно потеряв вал, покатились к морю, вытряхиваемые по пути их изо всех крепостных строений.

Одновременно с успехами левого фланга выпала возможность отличиться и Загряжскому, ибо в те самые мгновения, когда четыре храбрых полковника оседлали вал, он добивал конный отряд неприятеля, насчитывающий восемь тысяч сабель, и на основании этого самонадеянно решивший, что он смеет штурмовать вагенбург и угрожать русскому тылу.

Первый задор конной лавы противника погасили гребенские и семейные казаки. За ними свое веское слово сказала пехота, пошедшая под началом бригадира Щербатова вперед ускоренным шагом – подкрепить лихую атаку таганрогских драгун, в песи и хузары рубивших еще не знавших до конца тяжесть русской руки супротивников. Наконец, те осознали ее благодетельную мощь и раз и навсегда рассеялись по чисту полю.

А в крепости бой все продолжался: колонна Шица, по приказу Гудовича, вступила в Анапу все же через мост – в подкрепление первых четырех колонн, дабы дополнительным нажимом способствовать быстрейшему выжиманию противника. До этого этим же уже занялись 400 мушкетеров и 3 эскадрона спешенных кавалеристов, помогших самаринцам спустить подъемный мост.

Люди Шица, действительно, серьезно потеснили еще цеплявшихся за ряд домов осман. Прибытие же резерва последних ста егерей и вовсе разрядило атмосферу: действующего противника более не осталось.

Остались лишь мертвые, павшие в бою, да уходили в небытие попытавшиеся избежать судьбы в воде и теперь тонувшие. Остались пленные – числом более восьми тысяч; пушки – около ста, да знамена – более сотни с четвертью. Да осталась Анапа, русский город. Отныне и до века.

Должно заметить также, что вся сила русского войска в этом сражении исчислялась семью тысячами. Так они и бились – один с четверыми.

Но стратегическое использование этих сильнейших ударов по Оттоманской Порте оказалось неполным. Потемкин из-за позднего времени года решил не продолжать наступательные действия и расположить войска на зимние квартиры. Понадобилось еще полгода продолжающейся войны, пока Турция не признала ее проигранной и заключила в Яссах выгодный для России мир. Понадобился Мачин, совершенный Репниным…

Князя Николая Васильевича Репнина не определить единым словом – как и многих других его века. Он и дипломат, и государственный деятель, и полководец – один из наиболее общеизвестных. Пока лишь – для своего времени.

Он родился в 1734 году и, не достигнув еще 15 лет, принял участие в первом в своей жизни военном походе – Рейнском.

Участник Семилетней войны, во время которой он становится генералом. Затем – посол, полномочный министр в Речи Посполитой.

С началом Русско-турецкой войны 1768–1774 годов Репнин переходит в действующую армию, и в легендарной кампании армии Румянцева 1770 года он – командир передового корпуса. За Ларгу он за «пример мужества, служивший подчиненным к преодолению трудностей, и нестрашимости и одержанию победы» получили Св. Георгия 2-й степени. А в следующую войну с Блистательной Портой – войну 1787–1791 годов – он был пожалован высшим воинским орденом России – Георгием 1-й степени.

В 1791 году главнокомандующий русской армией князь Г.А. Потемкин отбыл по неотложным делам в Петербург. Его заменил на этом посту Репнин. Он решил действовать вопреки инструкции – активно: в конце марта посланные им за Дунай отряды Голицына и Кутузова захватили временно Мачин и совершили удачный налет на Браилов. Результат – турки потеряли до 4 тысяч воинов и 29 пушек. 5 июня отряд Кутузова близ Бабадага лишил султана еще полутора тысяч бойцов.

Вскоре – 17 июня – главнокомандующему стало известно, что визирь концентрирует свои войска у уже многострадального Мачина. Там уже находилось более 30 тысяч, и туда же сам визирь вел свои силы – порядка 80—100 тысяч человек. Репнин решил нанести упреждающий удар и бросил вперед свою армию. Заблаговременно сосредоточенную у Галаца.

Было 27 июня. За ночь Репнин намеревался пройти более тридцати верст, и с рассветом – упасть на противника. Он намеревался решить дело ударом в правый – наиболее открытый – фланг турок. Но делая вид, что атакует в лоб. И поэтому почти поровну разделил свои силы: у князя Голицына, коий будет производить фронтальную атаку, – 12 батальонов, 24 орудия, 3 карабинерных и 3 казачьих полка; у Кутузова, бьющего осман в правую скулу – 12 батальонов пехоты, те же 24 орудия. 4 кавалерийских полка и 6 казачьих и арнаутских. Существовала и третья сила главнокомандующего, его третья рука – 3-й корпус князя Волконского (10 батальонов, 16 орудий, 2 кавполка и 800 казаков), которому предназначалось служить связью между корпусами Голицына и Кутузова и способствовать последнему в его обходе.

В полночь подошли к речке Чичули, а с рассветом начали переправу: первыми Кутузов, сразу ушедший влево, и Голицын, которому сейчас предстояло принять на себя первый удар обнаруженных русских противника.

Удар не заставил себя ждать – конная лава хлынула почти до самых пяти каре Голицына, но была в основном отбита ружейным и картечным огнем, а самые настойчивые – переколоты штыками. Тут подоспела и конница Волконского, сразу же включившаяся в преследование отступающих турок, а вскоре к Голицыну подошла и пехота 3-го корпуса.