Имортист - Юрий Никитин

– Здесь и переговорим, – кивнул я.

– Потемкин уже прибыл!

– Не держи в приемной.

Потемкин вошел бодрый, на ходу потирал руки, на лице хмуроеудовлетворение.

– Сегодня совершен теракт в Иерусалиме, – сообщилон. – Взорван автобус с пассажирами, погибло девять человек, семнадцатьранено. В ответ израильтяне обстреляли с вертолетов два палестинских города итанками разрушили с десяток домов, где могли скрываться террористы…

Волуев зябко повел плечами, сказал пророчески:

– Самая большая жуть начнется, если они замирятся!.. Этобудет такая гремучая смесь, весь мир содрогнется и встанет на колени. А невстанет, поставят. Если не на колени, то в другую позу.

Потемкин подумал, буркнул:

– Вообще-то они от одного отца пошли, только от разныхматерей. Развилка началась на Аврааме, он сперва родил Измаила от молодой икрасивой, но, увы, бедной служанки Агари, а потом Исаака от старой, но затобогатой Сарры. После чего служанку выгнал из дому, а та пошла скитаться смладенцем. Хотя бы вычеркнули из своих хроник эту душещипательную историю, какбедная Агарь металась по пустыне в поисках воды для плачущего от жаждымладенца!.. А так в память об этом сотни, тысячи арабов со всех стран приезжаютв те места и мечутся от одного края долины к другому в память о тех страшныхднях, когда там бегала отчаявшаяся мать!

– Но Бог у них один, – заметил Волуев. Пояснил мне, какмалограмотному: – Это же он, чтобы спасти младенца, послал не то дождь, не тородник, уже не помню. И младенец вырос в героя и дал начало арабскому народу,как его младший на несколько месяцев брат – еврейскому. Так что, повторяю, еслиони вдруг помирятся… ох, какая жуть начнется! Потому все страны и разжигают уних конфликт всеми способами. А нам тоже надо бы…

– Да, – сказал я, – пока они заняты междоусобнойдракой, весь мир и старается ухватить кое-какие лакомые куски на БлижнемВостоке… А тем временем новый могучий волк появился, надо объединяться, иначезаокеанский зверь сожрет нас всех поодиночке.

Дверь распахнулась, рядом с Иесафатом, приотстав на полшага,шел моложавый человек с седыми висками и удивительно черными бровями. СамИесафат прошел бы отбор в истинные арийцы: высокий блондин, голубоглазый,нордический тип лица, фигура викинга, в то же время его спутника хоть сейчас в турецкийбурнус и на верблюда: черноволос, смугл, с горбатым носом, хищными орлинымиглазами навыкате.

Мы с Иесафатом обменялись рукопожатием, он кивнул в сторонусвоего спутника:

– Иосия, мой министр иностранных дел. Русским языком владеетхуже, но – владеет.

Иосия поклонился:

– Мое почтение, господин президент. Я коренной израильтянин,с детства жил в русском квартале. Так что язык знаю не по университету…

Акцент чувствовался сильный, но в то же время заметно, чтословарный запас у министра иностранных дел немалый, и владеет им свободно.

Я сделал широкий жест в сторону кресел:

– Прошу садиться. Отдохните после дороги… и перед новойдорогой. Сейчас принесут что-нибудь перекусить. Если ваши вкусы не изменились…

Иесафат кивнул с мягкой улыбкой:

– Не изменились, я ем по-прежнему все. Иосии запретили естьрыбу, но он все равно ест.

– Бить не пробовали? – поинтересовался Потемкин.

Иесафат критически оглядел спутника:

– А это мысль, знаете ли… Уже ради этого стоило сделатькратковременную остановку в Москве.

– Ну вот видите, – сказал Потемкин бодро, – одинпункт выполнили! Будет что доложить на кнессете. Кстати, мы тут как разобсуждали жуткие последствия всемирной паники, если вы вдруг да замиритесь сарабами! Представляете потрясение на всех биржах?

Иесафат внимательно прислушивался, брови поползли вверх,проговорил с горьким смешком:

– Да, конечно… Мы сейчас не дипломаты, потому нам можновесьма откровенно. Все верно, это тряхнуло бы весь мир, но что делать, мы втаком узком коридоре! Если сделаю хоть муравьиный шажок к замирению, арабыпоймут это как слабость, оппозиция сразу же забросает мое правительство дохлымикошками, в моей партии сразу же образуется раскол… причем большая частькачнется к моим противникам. Я не продержусь на посту и двух дней!

Волуев сказал негромко, с неким подтекстом:

– А так ли уж надо держаться за пост? Пусть даже за высокий?Ведь должность человека, как странно заявляет наш президент, вот он перед вами,еще выше… Простите, я говорю тоже не как политик, а у нас же сейчас неофициальныйзавтрак, да?.. Кстати, там несут уже или заснули?

Иесафат сказал с тоской:

– Если бы я не видел, кто придет на мое место!.. Вы жезнаете, что в моей стране с ее строгими нравами уже начали устраивать ежегодныеслеты и съезды сексуальных меньшинств, уже по всему Израилю свинину продают нетолько на рынках, но даже в магазинах, правоверные евреи подвергаютсяпубличному осмеянию и оскорблениям. Но если придет к власти Корзон, а онпридет, если хоть чуть покачнусь, то рухнет все, что делает Израиль Израилем.Наша страна превратится в еще один штат США. А нам превратиться, к сожалению,гораздо проще, чем вам. Вы сами понимаете почему.

Я кивнул:

– Понимаем. И даже понимаем, откуда наибольшая опасность дляИзраиля.

Он насторожился:

– Откуда?

– Со стороны США, – ответил я. – Сейчас, когдаШтаты утвердились в захваченном Ираке, они из этой страны создалисверхгигантскую военную базу, откуда и диктуют волю всему исламскому миру. Ноне только исламскому. С Ираком граничит Израиль, а именно он и станет самым крепкиморешком на пути к мировому господству США… Уже все арабские страны падут, ужеКитай смирится и допустит на все свои предприятия инспекторов… не ООН, а США!..но Израиль все еще будет защищать свой храм с последней горящей свечой…

Он слушал с каменным лицом, но в глазах слегка дрогнуло, иголос чуточку осел:

– Тьфу-тьфу, господин президент!.. И хорошо, что вы о настакого высокого мнения, и плохо, если нам в самом деле придется сражаться…

– Как уже сражались, – напомнил я. – Сэллинистами.

Лицо его потемнело, словно вспоминал глубоко личное, когдасоотечественники истребляли соотечественников по всей стране, а крови лилосьстолько, что ручьи вышли из берегов.

Две девушки под бдительным присмотром Александры внесли наподносах высокие чаши, запахло крепким бульоном, а когда подняли салфетки,взорам открылось такое нежное мясо, что и я ощутил зверский голод.

– Пища богов, – сказал Иесафат, – оказывается, вполете мы голодали.

– Нас прямо-таки морили голодом, – поддержал егоминистр иностранных дел. – Так что не обессудьте, если мы здесь всепожрем, включая и край столешницы… Если не ошибаюсь, это что-то из греческойкухни?