Камера - Джон Гришэм

Обитатели Семнадцатого блока ревностнособлюдали неписаное правило: не входить в газовую камеру в одежде красногоцвета. Они не могли допустить, чтобы власть торжествовала, отправляя их на тотсвет в балахоне шута.

Сэм думал о брате, том самом, что ежемесячнопоставлял на Скамью целую коробку сигарет. Не согласится ли он прислать рубашкуи пару приличных брюк? Новые носки тоже не помешали бы. Ботинки сгодятся любые– только не эти галоши, уж лучше босиком.

Повернувшись, он медленно приблизился к Адаму,сел.

– Мне нравится твоя идея. – Голос Сэма звучалспокойно и ровно. – Попробуем.

– Я рад. Тогда за работу. Необходимо, чтобы тыраскопал еще несколько случаев, таких, как со стариной Джимми из СевернойКаролины. Мы проанализируем каждый приведенный в исполнение приговор, а потом япредъявлю штату иск. Составь список людей, способных дать показания по казнямМикса и Тоула, Моука и Пэрриса.

С невнятным бормотанием Сэм поднялся, шагнул кстеллажам, начал отбирать книги. Когда их количество в стопке перевалило завторой десяток, он устало опустился на стул.

Бескрайние поля пшеницы уходили до горизонта,поднимаясь по склонам пологих холмов. В сизой дымке темнели величественныегромады гор. Просторная долина, лежавшая чуть выше полей и защищенная от мирагорным хребтом, была отличным местом для лагеря, который раскинулся на площадиоколо сотни акров. Густые заросли шиповника надежно скрывали от глаз ограду изколючей проволоки. Маскировочные сети не позволяли засечь площадки для стрельбыи рукопашного боя даже с воздуха. Пару безобидных бревенчатых домиков издалиможно было принять за хижины рыбаков. Но под ними в землю уходили две глубокие,оборудованные подъемниками шахты, связывавшие поверхность с лабиринтомкарстовых пустот и вырытых руками человека гротов. В толще породы, соединяянесколько залов, ветвились туннели шириной с тележку, что разъезжает по полюдля гольфа. Один из залов представлял собой небольшую типографию, в двух другиххранились оружие и амуниция, три были предназначены для личного состава,соседний с ними отвели под библиотеку. Самый большой, высотой около сорокафутов грот служил местом собраний, где обитатели лагеря собирались на митингиили посмотреть фильм.

Подземный городок можно было считать шедевромпередовых технологий: тарелки спутниковой связи приносили его жителям вести совсего мира, мощные компьютеры обеспечивали активный обмен информацией сединомышленниками, обмен этот поддерживался, помимо всего прочего, посредствомфакса и спутниковых телефонов.

Ежедневно в лагерь поступало не менее десяткагазет. Прессу приносили в крохотную пещерку рядом с библиотекой, где первым еепросматривал мужчина по имени Роулэнд. Большую часть времени он жил под землейвместе с несколькими другими, кто следил за состоянием всего объекта. Околодевяти часов утра Роулэнд наливал в кружку крепкий кофе и садился за газеты.Работа эта не была для него наказанием. За свою жизнь Роулэнд поколесил помиру, научился без акцента говорить на четырех языках и привык энергичнорасширять собственный кругозор. Когда газетная заметка того стоила, он снимал снее ксерокопию и передавал листок компьютерщикам.

Круг его интересов отличался своеобразием.Роулэнд мельком просматривал сообщения на спортивные темы, равнодушноперелистывал страницы рекламы, не проявлял особого любопытства к колонкамсветских сплетен, новостям культуры и моды. Куда больше его привлекалиматериалы о действующих под различными прикрытиями организациях нацистов,всевозможных последователей арийцев, Ку-клукс-клана. В последнее время онвдумчиво анализировал события в Германии и Восточной Европе, где вновь пыталсяподнять голову фашизм. На немецком Роулэнд говорил как баварец и каждый год неменее месяца проводил у берегов Рейна. Он изучал речи политиков, возмущавшихсяростом преступности и ставивших своей целью ограничить права групп, подобныхтой, что являлась безраздельным хозяином лагеря. С карандашом в руках онвчитывался в постановления Верховного суда, следил за ходом громких процессов надамериканскими скинхедами, за перипетиями борьбы с Ку-клукс-кланом.

Над газетами Роулэнд просиживал часа два,отбирая информацию, которая могла понадобиться ему в будущем. Работа, давнопревратившаяся в рутину, приносила ему наслаждение.

Утро нового дня не походило на предыдущие.Первым признаком тревоги стала фотография Сэма Кэйхолла, помещенная где-то всередине пухлой “Сан-Франциско дейли”. Коротенький комментарий, всего триабзаца, где сообщалось, что старейшего из осужденных в Америке на смертьпреступников будет защищать его внук. Роулэнд прочел заметку трижды, прежде чемосознал ее смысл. Фломастер поставил на полях газеты красную галочку: материалнеобходимо скопировать. Через час эта же история была прочитана еще два раза.Три газеты публиковали и фотоснимок Адама Холла, днем ранее появившийся напервой странице “Мемфис пресс”.

Дело Сэма Кэйхолла обратило на себя вниманиеРоулэнда много лет назад. Причин тому имелось несколько. Оно было типичнымпримером того, что действительно стоило вносить в память компьютера: стареющийчлен Клана из 1960-х, который терпеливо дожидается смерти в газовой камере.Распечатанное на принтере досье Кэйхолла высилось примерно на фут. Даже небудучи юристом, Роулэнд догадывался: пора апелляций для Сэма миновала, казньнеизбежна. Это обстоятельство аналитика полностью устраивало, однако мнениесвое он держал при себе. Сторонники теории господства белой расы считалиКэйхолла национальным героем, и группу Роулэнда уже пригласили принять участиев демонстрации поддержки прославленного ветерана. Непосредственный контакт сгероем отсутствовал: Сэм ни разу не ответил на направлявшиеся ему письма. Темне менее он был фигурой одиозной, и его казнь группа намеревалась обратить напользу общему делу – Фамилия Роулэнда, Форчин, принадлежала роду осевших вЛуизиане каджунов[10]. Для властей Роулэнд не существовал: у него не былономера социального страхования, он ни разу в жизни не заполнял налоговойдекларации. Три мастерски изготовленных паспорта (один принадлежал гражданинуГермании, второй – ирландцу) позволяли ему без всяких препятствий пересекатьмеждународные границы.

Носил он и другое имя, известное лишь емусамому: Ролли Уэдж. После взрыва в офисе Крамера Ролли покинул СоединенныеШтаты и скрылся в Северной Ирландии. Ему приходилось также жить в Ливии,Ливане, Белфасте и Мюнхене. На территорию родной страны Ролли возвращалсядважды, в 1967-м и 1968-м, чтобы присутствовать на процессах Сэма Кэйхолла иДжереми Догана. Но к тому времени безупречные бумаги гарантировали емубезопасность.