Камера - Джон Гришэм

– В своей первой клетке, отсек “Д”,противоположный от газовки конец коридора. Той ночью на всей территории ввелиУсиленный режим. Казнь состоялась сразу после полуночи, что меня удивило:власти имели в своем распоряжении целый пень. Точное время исполнения вприговоре не указывается, только дата. Но эти скоты не могут ждать и вечноназначают экзекуцию ровно на одну минуту первого. Таким образом, если суд решитвновь отсрочить казнь, тюремные юристы получают возможность в течение сутокоспорить неудобное для них решение. Именно это случилось с Бастером Моуком. Вполночь его усадили в кресло, раздался телефонный звонок, беднягу вытащили всоседнюю комнату, и он проторчал там целых шесть часов, дожидаясь окончанияспора между своим адвокатом и судьей. Газ пустили только на рассвете, знаешь,что он сказал напоследок?

– Даже не догадываюсь.

– Бастер был моим другом. Классный парень.Найфех спрашивает его: “Последнее слово говорить будешь?” Бастер в ответ: “Неоткажусь”. И пожаловался Найфеху, что поданный на ужин бифштекс оказалсясыроват. Инспектор пообещал Моуку разобраться с поваром. Тогда Бастер спросил:“Неужели губернатор не захотел воспользоваться своим правом и дароватьосужденному жизнь?” Найфех отвечает: “Нет”. И Бастер выдал: “Что ж, в такомслучае моего голоса на выборах он не получит!” Затем дверь камеры захлопнулась,и палач нажал на рычаг.

Воспоминание, по-видимому, развеселило Сэма.Адам выдавил негромкий смешок и раскрыл блокнот. Тем временем Кэйхолл закурилновую сигарету.

Через четыре года после казни Тедди Миксаподошла очередь Мэйнарда Тоула. Защиту его осуществляла pro bono компания“Крейвиц энд Бэйн”. Под руководством Гарнера Гудмэна интересы Тоула представлялмолодой адвокат Питер Вайзенберг. Оба, старший партнер и его юный коллега,своими глазами наблюдали за процедурой, которая во многом напоминала ту, сМиксом. Детали ее Адам со свидетелями не обсуждал, однако внимательнопроштудировал их отчет.

– А как обстояло дело с Мэйнардом? – спросилон у Сэма.

– Черномазый Тоул прирезал во время грабежатрех человек и возложил вину за происшедшее на нашу систему. Называл себя неиначе как африканским воителем. Несколько раз пытался угрожать мне, но побольшей части нес всякую чушь.

– Какую чушь?

– Обычную для любого черномазого. Ты жезнаешь, все они безвинны, как агнцы Божьи. Каждый из них, каждый. Сюда онипопадают потому, что они – черные, а система – белая. Пусть они кого-то тамизнасиловали или убили, виноватым оказывается другой.

– Значит, ты испытал радость, когда его нестало?

– Такого я не говорил. Убийство – всегда зло.Убивая, грех берет на душу и афроамериканец, и чистокровный англосакс. Убиваяосужденных, совершает грех и население штата Миссисипи, от чьего именидействует палач. Мой поступок – безусловное зло. Лишив меня жизни, тырассчитываешь исправить его?

– Тоул тоже мучился?

– Как и Микс. Администрация подыскала новогоисполнителя, и поначалу все шло гладко. Пустили газ, Мэйнард потерял сознание,принялся биться головой о штангу. Но голова у него была покрепче, чем у Микса.Проходит пять, десять минут, а он все еще жив. Найфех даже выставил из соседнейкомнаты свидетелей, чтобы пол не заблевали.

– Где-то я читал, что смерть наступила черездесять минут.

– Да, она не торопилась. Естественно,инспектор с врачом назвали ее мгновенной и безболезненной, этого требуетритуал. Но кое-какие новшества после казни Тоула были все-таки введены. Когдапорог газовки готовился переступить мой друг Моук, они оснастили штангу кожанойупряжью. Голову Бастера, а позже и Пэрриса, ремни обхватывали так плотно, чтоповернуть ее он уже не мог. Трогательная забота, а? Сейчас за свидетелей Найфехне боится: мучений не видно.

– Теперь ты понимаешь меня, Сэм? Подобныйметод слишком жесток, и мы его опротестуем. Найдем очевидцев, они подтвердятнашу правоту. Попробуем убедить судью признать использование газовой камерыпротиворечащим конституции.

– Какой в этом смысл? Ты потребуешь для менясмертельной инъекции? Не покажется ли смешным заявление адвоката о том, чтогазовка его клиента не устраивает, а вот безобидный укол – совсем другое дело?Положите бедолагу на носилки и вонзите в задницу шприц. Не согласен!

– Ты прав, однако мы выиграем время. Я внесупротест, Добьюсь отсрочки и обращусь в более высокие инстанции. Потянутся годы.

– Старый фокус. Такое уже было.

– Как тебя понимать?

– Техас, 1983 год, дело Ларсона. Спорзакончился ничем. Судья заявил, что газовые камеры используются на протяжениипятидесяти лет и считаются вполне эффективным и гуманным методом лишения жизни.

– Да, но есть одна немаловажная деталь.

– Говори.

– Здесь не Техас. Микс, Тоул и остальныеказнены в Миссисипи. Кстати, в Техасе уже перешли на инъекции. От газа тамотказались потому, что подобрали способ получше. Большинство штатов давнопредпочли новые технологии.

Поднявшись, Сэм прошел к дальнему концу стола.

– Что ж, когда придет мое время, я тожепредпочту новые технологии. – Он принялся расхаживать по комнате. – От однойстены до другой восемнадцать футов. Пройти их я могу, не натыкаясь ни на какиерешетки. Понимаешь ли ты, что такое двадцать три часа в сутки торчать напятачке размером шесть на девять футов? Здесь я на свободе, мальчик. – Сэмудовлетворенно пыхнул сигаретой.

Адам не сводил глаз с хрупкого человека,двигавшегося сквозь облако табачного дыма. На босых ногах Кэйхолла были резиновыетапочки, какие обувают в душе, при каждом шаге они едва слышно поскрипывали.Внезапно Сэм остановился, снял с полки книгу, сел за стол и начал яростнолистать страницы. Найдя через пару минут нужное место, он углубился в чтение.

– Вот оно, – услышал Адам его негромкоебормотание. – Я знал, что не ошибусь.

– О чем ты?

– Дело 1984-го года, Северная Каролина.Заключенного звали Джимми Олд, и Джимми явно не хотел помирать. Им пришлосьсилком затаскивать его в камеру, он орал и кусался. Его опутали ремнями,захлопнули дверь и пустили газ. Джимми вдохнул, уткнулся подбородком в грудь.Затем голова его мелко затряслась. На свидетелей смотрели выпученные глазаполумертвого человека, по подбородку поползли слюни. Тело свело судорогой, изорта пошла пена. Так продолжалось минут десять. Один из свидетелей, журналист,не выдержал, блеванул. Инспектор задернул шторку, чтобы скрыть отвратительноезрелище. Умирал Джимми целых четырнадцать минут.

– Да, это уж чересчур.