Ярость и рассвет - Рене Ахдие

Смех мужчины стал маниакальным.

– Ты хочешь знать, кто послал меня, могучий царь царей? Я скажу тебе, – он хватал ртом воздух, начиная задыхаться. – Тот, кто знает.

С этими словами он вспорол собственное горло, проведя им по краю лезвия.

Джалал схватил Шарзад в охапку и прижал ее лицо к своему плечу. Руки девушки дрожали на нем, и он, пытаясь успокоить ее, прижал свою ладонь к щеке Шарзад.

Раджпут присел рядом с трупом ее захватчика. Он скользнул взглядом своих бездонных черных глаз по неподвижному телу. Затем приподнял темный рукав, закрывающий правое предплечье мужчины. В бледном лунном свете, льющемся с террасы, Шарзад увидела слабую отметку, выжженную на его коже: очертания скарабея.

– Пес из Фиды, – словно отдаленный гром, проворчал раджпут.

Халид молча посмотрел на клеймо, перед тем как отвернуться. С тихим проклятием он швырнул свой шамшир через всю комнату.

– Что это? – спросила Шарзад у Джалала.

– Фидийцы. Наемники. Палачи.

Шарзад резко вдохнула, вопросы накапливались в ее голове.

Джалал взглянул на ее шею.

– О мой бог! У тебя кровь. – Он откинул ее волосы в сторону.

Перед тем как она успела отреагировать, Халид поднял ее на руки. Он не обращал внимания на протесты девушки, унося ее подальше от места бойни, а за ними шли Джалал и раджпут. Когда они переступили порог, она увидела два безжизненных тела королевских стражников, лежащих за дверью, что смотрели на нее остекленевшими глазами. Горло одного и другого было перерезано и выглядело будто распахнутая пасть. Шарзад подавила возглас.

– Они все мертвы, – сказал Халид, не глядя на нее. – Каждый стражник в этом коридоре мертв.

Она сильнее обхватила его шею, когда он продолжил путь по коридору. Стоило им завернуть за угол, в дверь ворвались солдаты во главе с генералом аль-Хури.

– Она ранена? – резко спросил шарбан.

– Я в порядке, – ответила она, на мгновение опешив от его беспокойства. – Правда, все хорошо.

– Она ранена, – пояснил Джалал.

– Пустяки, – возразила Шарзад. – Поставь меня на землю. Я могу идти.

Халид проигнорировал это требование.

– Я могу идти, Халид.

И снова он даже не посмотрел на нее, не то что бы ответил.

Они двигались по коридорам со стражей, освещающей им путь, окружившей их сверкающим бастионом из стали и огня факелов. Решив уступить в этом конкретном сражении, Шарзад прижалась к Халиду и на мгновение закрыла глаза от яркого света, а он обнял ее крепче.

Они повернули в другой, меньший, коридор, которого Шарзад никогда до этого не видела. Он был выложен камнем, имел гладкий алебастровый арочный потолок. Вскоре они остановились перед рядом двойных дверей из полированного черного дерева, на бронзовых и железных петлях.

– Стражники должны стоять на посту здесь и у дверей, ведущих в мою комнату, ожидая дальнейших распоряжений, – велел Халид. – Примите к сведению – если произойдет хоть малейшее нарушение на любом из выходов, вы будете отвечать передо мной.

Охранник, оживленно кивнув, потянул за одну из бронзовых ручек. Халид прошел сквозь огромную дверь из черного дерева с Шарзад на руках. Он не отпустил ее. Вместо этого пересек темную как ночь прихожую и прошел к другим дверям, идентичным первым. Миновав этот порог, внес ее в огромную комнату со сводчатым потолком, освещенным по центру единственной лампой из решетчатого золота. Халид посадил Шарзад на край высокой кровати, застеленной темным шелком. Затем подошел к огромному шкафу из черного дерева, стоящему возле задней стены, и достал из него несколько полосок пряденой ткани и маленькую округлую емкость, прежде чем взять кувшин, стоящий на столе.

Опустившись перед девушкой на колени, он откинул ее волосы через плечо, чтобы осмотреть рану.

– Я же тебе сказала, – произнесла она. – Рана не серьезная. Это не многим больше простой царапины.

Халид налил воды из кувшина на полоску ткани, поднес ее к шее девушки и начал промывать рану.

Шарзад изучала его лицо, пока он работал. Темные круги под глазами были сейчас еще более выраженными. Пятна высохшей крови покрывали его лоб и щеку, портя загорелую кожу. Черты лица оставались жесткими. Непреклонными. Подобно краям потрепанного свитка, который требовал, чтобы его разгладили… или же отбросили раз и навсегда.

Когда он смочил другой кусок полотна, Шарзад положила свою ладонь на его и забрала ткань из рук. Она поднесла полоску материи к лицу Халида и вытерла темную кровь его врага.

Тигриные глаза халифа наконец взглянули на нее. Они бегали по ней в мучительной тишине, пока она смывала остатки смерти уверенными изящными движениями. Затем он наклонился вперед, прижавшись лбом к ее лбу и взяв ее за руки, успокаивая не только Шарзад, но и себя.

– Я хочу отослать тебя из дворца. В место, где ничего из этого не сможет коснуться тебя, – начал он.

Ее сердце вздрогнуло, и она отстранилась.

– Отослать меня прочь? Как будто я вещь?

– Нет. Я не это имел в виду.

– Что же ты тогда подразумевал?

– То, что я не могу обезопасить тебя здесь. От чего бы то ни было.

– И ты решишь это, просто отправив меня прочь? – Шарзад повторила вопрос опасным шепотом.

– Мое решение – это не решение. Это готовность сделать все, что необходимо, – даже столь неприятную вещь, как отправить тебя подальше от себя.

– И ты ожидаешь, что я послушаюсь? Поеду, куда прикажешь?

– Я ожидаю, что ты доверишься мне.

Шарзад прищурила глаза.

– Ты должен знать – я не приму радостно то, что ты обращаешься со мной как с собственностью.

– Я никогда не обращался с тобой как с собственностью, Шарзад.

– Пока не заговорил о том, чтобы отослать меня прочь.

Халид положил руки ей на талию.

– Ты моя жена. И они пытаются навредить тебе из-за меня.

– Они? Ты имеешь в виду фидийцев? – Она колебалась. – Кто они? Кому они служат?

– Кому угодно, кто может заплатить их цену. Их верность приходит и уходит как прилив; а золото – нет. Люди, нанявшие их, мало что могут предложить, кроме этого.

– И ты думаешь, станет лучше от того, что ты уступишь таким людям?

– Меня не волнует их мнение, пока ты в безопасности.

– Тебя должно волновать. Пришло время начать заботиться об этом. Ты не можешь продолжать править этим королевством таким бездушным образом.

Он улыбнулся невесело и горько.

– Ты говоришь так, будто что-то понимаешь. Будто ты знаешь.

– Ты прав. Я ничего не понимаю. И ничего не знаю. И чья это вина? – Шарзад оттолкнула его голую грудь и встала с кровати, пройдя мимо него.