Сердце зимы - Айя Субботина

Башня Белого шпиля острой иглой пронзала полные снега небеса. Еще с половины пути Хани видела путеводный свет ее вершины: Ярость севера многие годы освещала просторы столицы и окрестных земель.

Город еще дремал. Улицы в Бероле были под стать северному нраву его жителей – прямые, широкие, вымощенные грубым камнем. Дома тесно жались друг к другу, переулки между ними были подчас такими узкими, что и руку не раскинуть. Столица Кельхейма никогда не славилась пышными изваяниями и вычурными статуями. Каменный город молчаливым исполином лежал на заснеженной равнине у подножья горного кряжа, за которым к югу тянулись равнины и леса, а еще дальше начинались земли Горных племен. Здесь знали цену крепкому камню и не тратили его почем зря, укрепляя городскую стену и Бруран – горный замок Белого сьера.

– Здесь и воздух слаще, – произнес Талах, шагая рядом с Хани.

Близнецы сменили обличье, как только до городской стены оставалось несколько сотен шагов.

– Ненавижу города, – в противовес брату сказал Эрик. – Огонь, дым – глотку режет, и дышать нечем.

– Просто мой брат не любит собак – они его запах чуют за сто шагов. Облают всего, почем зря, – пошутил Талах и лицо его просветлело. Он заглянул в глаза Хани, озадачился. – Тебя что-то беспокоит, эрель?

Северянка кивнула. Она любила столицу. Любила те времена, когда они всей семьей приезжали на ярмарку, и отец, не жалея серебра и золота, скупал все вокруг. Она помнила, как провела ночь у своей тетки в Белом шпиле, как делала вид, что спит, а сама потихоньку прокралась в главный зал и долго-долго смотрела в Ледяное зеркало, надеясь увидеть там далекие земли. Любила вспоминать даже трепку, которую устроила фергайра Брия, когда нашла ее утром спящую прямо на скамье.

– Мне нужно в башню Белого шпиля. – Она постаралась, чтобы голос звучал ровно. Рядом с теми, кто добровольно отдал свое тело зверю и обрек себя на раннюю смерть, ее собственные горести казались незначительными. – Я должна убедить фергайр повернуть Зеркало на юг, но, кажется, знать не знаю, что им сказать.

– Фергайрам ни к чему слова, чтоб знать, с чем ты явилась. – Эрик, зверь в котором никак не желал униматься, изредка скалился и негромко рычал.

Дорога уводила глубже в город. Приземистые дома сменили добротные, крепко сбитые кирпичные постройки. Никаких внешних убранств, лишь редкие короткие пихты у дверей, украшенные лентами и глиняными игрушками. Они прошли храм Скальда с огромным колоколом на башне, потом площадь с дравеном в каменном кольце – говорили, этому древу лет в два раза больше, чем самому городу. Когда оставили позади еще несколько переулков, их путь перегородил широкий мост через реку. Он делил город пополам. Сейчас воды Косицы Мары покрывал лед: вся его гладь была исчерчена петлицами от полозьев, которые ребятня привязывала на ноги, чтоб кататься по замерзшей воде.

Хани остановилась.

– Думаю, вам нужно поискать, где скоротать ночь. За мостом, недалеко, от площади, есть гостиница «Мокрый ус» и…

Ее перебил Раш.

– Нам? – жестко и выразительно переспросил он.

– К Белому сьеру нам сейчас все равно не попасть, а к фергайрам я пойду одна. – Хани проигнорировала злость в его взгляде. Рядом были шамаи, а значит, Раш не станет лезть на рожон.

– В паршивой деревне остались мои друзья, – зашипел он, но с места не сдвинулся. – Они ждут помощи, потому что их держат, словно собак на привязи, неблагодарные скоты, которым мы помогли спасти их детей!

Слова рассекли воздух, накалили его до почти осязаемого грозового тумана. Эрик будто только того и ждал – по-звериному оскалился. Даже невозмутимый Талах скрипнул зубами. Однако Раш словно ослеп, он продолжал терзать Хани взглядом, как будто она стала воплощением всех его несчастий.

– Как бы я кой-кому язык не укоротил до самого корня, – пригрозил Эрик.

Хани сделалось страшно. Что удержит их от перепалки? Раш будто бы и не услышал угрозы, продолжал смотреть на нее, дожидаясь ответа.

– Я не всесильна, – неуверенно ответила северянка. Пар изо рта густым облачком вырвался на свободу. – К сьеру нас в ночи не пустят. Или у тебя есть письмо с нужными печатями, или какие другие регалии?

Повисла тишина. Раш пожевал губы, а потом вдруг негодование в его взгляде сменилось сомнением. Краем глаза Хани заметила четырех стражников, которые как раз направлялись в их сторону. Наверное, решили проверить, кому это не спится в такой ранний час. Так и есть: стражники подошли ближе, нарочно встали так, чтобы наблюдать за странной компанией со всех сторон.

– Кто такие? – без лишних расшаркиваний спросил один. Его косматые брови кустились над глазами, будто клоки волчьей шерсти.

– Путешественники, – за всех ответила Хани.

Мужчина смотрел с подозрением, громко сопя и не снимая ладони с эфеса меча. Один из патрульных, явно помладше чином, кивнул на близнецов и что-то зашептал главному на ухо.

– Почтение вам, шамаи, я чту вашу жертву, – поклонился бровастый.

Остальные последовали его примеру.

– Так за каким делом вы прибыли столицу? – Его взгляд под кустистыми бровями по очереди осмотрел каждого, задержавшись на Раше дольше остальных.

– Мне нужно к Белому сьеру, – опередил Хани чужестранец. – Я еду из Яркии, поселения на севере ваших земель. Туда идут орды шарашей, меня послали, чтобы предупредить вашего правителя об опасности и просить его защитить свой народ.

За спиной главного раздался смешок, но тот осадил весельчака крепким матерным словом, от которого к ушам Хани прилила кровь.

– Все так, – подтвердила она, видя, что для четверки слова чужестранца едва ли не пустой звук. – Мудрая просила меня поговорить с фергайрами от ее имени.

Главный снова осмотрел их, затем обратился к братьям-шамаи. После подтверждения ими рассказа его веселье улетучилось. Он что-то пробубнил себе под нос и смачно харкнул в снег.

– Поведем их в Бруран, – сказал он своим напарникам.

– Мне нужно к фергайрам, – настаивала Хани. – Мне есть что им показать.

– Уверена, что тебя впустят? – почесывал бороду бровастый.

Впустят ли? Или прогонят с порога, как прокаженную? Может случиться все что угодно. Но бояться и сомневаться поздно: она во что бы то ни стало должна попасть к тетке, рассказать ей все, что видела, показать свои воспоминания. Только та одна и может помочь.

– Я могу пойти с тобой, – предложил Талах. Его ясно-голубой взгляд разгонял все печали, успокаивал. – Хватит и одного языка, чтоб донести весть до Белого сьера, а мой брат куда красноречивее меня. Фергайры, помнится, чтят шамаи и не оставят одного из них без крыши над головой. И кто-то должен оберегать тебя от всего.

«От всего на свете», – продолжила его теплая улыбка.

Хани улыбнулась в ответ. Рядом с ним было действительно спокойнее.