Я жду тебя - Рангея Рагхав

— А кто же бросает наследство предков?

— Что мы знаем о предках, джетхи? Они оставили нам в наследство вот эту землю. Земля принадлежит всем, значит, и нам. Чем же тут гордиться?

— Землей и гордись, — ответила Пьяри. — Кто как не она держит на себе весь мир?

Каджри подбросила в огонь хворосту. Стало светло. Постепенно глаза привыкли к яркому пламени костра. Он приятно согревал их, и они пододвинулись поближе. С веселым треском вспыхивали сухие сучья, рассыпая искры вокруг.

К утру ветер стал холодней. Аромат цветов, который он вбирал в себя над лугами, рассеивался по пути, и сюда ветер приносил только леденящий холод.

Пламя костра трепетало. Желтые языки постепенно краснели, ниже мелькала полоска зеленого цвета, а у самых поленцев вспыхивали синие огоньки.

— Теперь даже шатра нет над головой, — тяжело вздохнул Сукхрам.

— Построим, — ответила Каджри. — Птица каждый год вьет новое гнездо.

— А человек захочет — построит сотни шатров, — поддержала ее Пьяри.

— Ну кто скажет, что вы жены одного мужа?

— Да ты никак ревнуешь нас? — удивилась Пьяри.

— А как же мне не ревновать? Ваша дружба не сулит мне ничего хорошего, — усмехнулся Сукхрам.

Пьяри и Каджри рассмеялись.

— Что я говорила! — воскликнула Каджри. — Вот он и выдал себя с головой. Но у женщины не такая мелкая душа, как у мужчины! — заключила она.

Некоторое время все молчали.

— Продавец бетеля рассказывал мне об Ахмедабаде. Не податься ли нам всем троим туда? Будем работать, прокормимся, — сказал Сукхрам. И добавил: — Нет, я боюсь.

— Чего?

— Городские редко бывают хорошими.

— А нам что до них?

— Нам-то ничего, — ответил Сукхрам.

Ему хотелось рассказать о своих опасениях, но он не решался. «Городские не похвалят, когда увидят, что у меня две жены», — думал Сукхрам.

— У меня там никого нет, — сказал он. — И потом я еще должен отомстить Нироти, Харнаму и Чарансинху.

Обе женщины испуганно переглянулись. Их охватил страх. Другие чувства — гордость, привязанность, любовь — попытались было бороться с ним. Но страх оказался сильнее, он вышел победителем и теперь властно овладел их душами.

— Удержи его, Каджри! — тихонько попросила Пьяри. Ее голос звучал смиренно, она как будто отдавала Каджри все права на Сукхрама.

— Разве он меня послушает? — с сомнением покачала головой Каджри.

— Нироти, ты сказал?

— За что? — спросила Каджри.

— Это он поджег дом, за который теперь стреляют в натов.

— У тебя есть доказательства против Нироти?

— Никаких, — вмешалась Пьяри.

— Правде нужны доказательства? Я же своими глазами видел! — крикнул Сукхрам.

— Он и сейчас ничего не понимает, — сказала Пьяри.

— Да, джетхи, — поддержала ее Каджри. — Я напрасно тогда говорила, что у него есть разум. Но раньше он таким не был. Снова он поглупел, что ли, после твоего возвращения?

— О нет, он всегда был таким. Однажды он попытался вступиться за мою честь. И его избили до полусмерти.

— Когда это было?

— Начальник полиции велел мне прийти к нему, а господин «раджа» отправился защищать свою тхакурани.

— Защитил честь натни? — рассмеялась Каджри.

— Хорошо, я вижу, вы нашли общий язык. Но я не боюсь, поняли? — проговорил Сукхрам. — И всегда буду делать то, что считаю справедливым.

— Эге, надо еще иметь на это право.

— Право завоевывается.

— Да ну? Много ли ты завоевал?

Сукхрам не мог ответить на этот вопрос. Он только проговорил:

— Если хотите ссориться, ссорьтесь между собой, у меня на это нет времени.

— Ты научился одним словом ранить два сердца, — сказала Каджри.

— Оставь его. Не видишь, он занят важным делом. У него нет времени, — перебила ее Пьяри.

— Ладно, хватит. Спите, — сказал Сукхрам.

— Ага, теперь ему спать захотелось, — воскликнула Каджри. — А если вдруг нападет пантера и унесет твою любимую жену, что тогда?

— Привяжи ее у своего изголовья и спи.

— А если она меня унесет? — спросила Пьяри.

— Эй, женщина, подбрось лучше хворосту в огонь! Вы мне дадите поспать? Вот раскудахтались! Не приведи, господи, иметь двух жен! От одной не было житья, так теперь стало двое, — вздохнул Сукхрам.

— Ты посмотри на этого несчастного! И чего ему только не спится? — воскликнула Каджри. — Кругом тихо, перина у господина раджи из самых лучших камней. Полеживай да и наслаждайся.

— И мой отец был точно такой же, — проговорила Пьяри. — Он всегда боялся матери, но только не ночью. Каджри, мужчины все одной породы: как приходит время сна, они раджи. Не дай бог ночью листья на дереве зашелестят, они готовы все дерево спалить. Ночью их лучше не тронь. Заплачет ребенок, так они изобьют его мать.

Но Сукхрам не слышал, он спал.

Пьяри проснулась еще до зари и разбудила Каджри и Сукхрама. Собрав пожитки, они тронулись в путь и вскоре набрели на деревушку из пяти-шести хижин. Поблизости паслись коровы и буйволицы, а кругом высились все те же горы.

Навстречу им вышли мужчины и указали дорогу в поселок карнатов. Их приняли радушно.

— Ставьте шатер и живите, где хотите, — сказали они. — Здесь вам нечего бояться.

К счастью, и шатер не пришлось строить — достался готовый; у Пьяри были деньги, и они сторговали шатер за пять рупий.

Весь день они отдыхали, а на следующее утро Сукхрам пошел по поселку. Первым, с кем он познакомился, был нат по имени Кисна, черный, как ворон. Он привел Кисну в свой шатер. Увидев их вместе с Сукхрамом, Каджри пошутила:

— Смотри, Пьяри, он нашел себе брата!

Кисну взглянул на них и проговорил:

— У меня тоже хорошая жена. Она присмотрит за ними. Ты не беспокойся. И дочь моя одного с ними возраста. Она придет сюда завтра…

Сукхрам поднялся, и тогда женщины поняли, что он решил.

— Я поклялся Дхупо, — сказал он. — Я должен повидать чамаров. Если я не приду, они обязательно скажут, что я втравил их в это дело, а сам сбежал. Разве это годится? Они ведь тоже люди. Этой ночью в них стреляли… Кто знает, кого убили?

— Поклянись, что вернешься!

— Кем поклясться? — спросил Сукхрам.

Пьяри повернула к нему свое, ставшее вдруг сразу серьезным, лицо. Глаза ее заблестели. Она показала на Каджри.

— Ее именем.