Я жду тебя - Рангея Рагхав

— Нет, Рустамхан.

— Она дралась с ним?

— Она бросилась спасать меня.

Сукхрам сел рядом с Пьяри.

— Очень больно?

— Очень, — ответила Пьяри. Каджри опустилась на траву рядом и положила ее голову себе на колени.

— Здесь нам нельзя оставаться, — сказал Сукхрам, — надо идти дальше.

— Пошли, — с трудом поднимаясь, проговорила Пьяри.

— Да куда ты пойдешь? — спросила Каджри.

— Пойду, пока смогу, а станет не под силу, бросите меня.

— Что ты сказала?! — Каджри повернулась к Сукхраму. — Бери ее на спину. Он и меня однажды нес на спине. Так мы и поднимались в гору, — сказала она Пьяри.

— Когда это было? — забыв о боли, спросила Пьяри.

— После поговорим, — отмахнулась Каджри, — а сейчас надо идти, не то нас увидят, тогда не миновать беды. Обвинят, что рыщем ночью в лесу, ждем, чем бы поживиться. Это только предлог для ареста. А потом пришьют нам эти два убийства. И мы втроем загремим на Андаманы.

Каджри обхватила Пьяри за талию и приподняла ее, а Сукхрам подсадил ее себе на спину. Пьяри обвила руками его шею, а голову устало положила на плечо.

— Не дай бог быть второй женой, — шутливо пожаловалась Каджри, — сгоришь от зависти прежде, чем умрешь.

Пьяри улыбнулась.

Издали послышались выстрелы.

— Что это? — встревожилась Пьяри.

Отсюда они уже не видели пламени пожара, но зарево занимало полнеба в той стороне, где осталась деревня.

Старая крепость темным силуэтом выделялась на фоне неба. Только башни озарялись отсветом далекого пожарища.

Сукхрам рассмеялся.

— Не ревнуй, Каджри, — сказала Пьяри.

— А я и не ревную, — ответила Каджри. — Шли бы прямо, давно на месте были бы, — буркнула она.

— А если кто увидит?.. — спросила Пьяри.

— Сейчас в участок не посадят, — ответил Сукхрам. — Зато плетьми исполосуют. Они, верно, подумали, что мы сгорели. Но найдут только два скелета, и сразу заподозрят неладное.

— Тогда нам и в таборе жить нельзя? — спросила Каджри. — Даже если молчать будем?

— Эх, теперь молчи не молчи — все одно обвинят в убийстве.

— Я скажу, что ничего знать не знаю.

— Эх, простота, тебя и спрашивать не станут. А потом что будет, знаешь?

— Нет.

— Потом начальник поставит перед тобой халву и пури[63]и скажет: «Ешь». А потом что будет, знаешь?

— Э-э, пусть они все сдохнут! Нас что, привязали здесь, что ли? Давайте совсем убежим отсюда. Уйдем в те места, откуда пришел когда-то мой отец, — предложила Каджри. — На востоке от Данга[64]живут гуджератские наты, а за ними — наты-борцы. Еще дальше живут карнаты. Там и схоронимся. В поселке карнатов нам нечего бояться. Если бы ты видел этих людей! Есть среди них такие храбрецы, которые и жизни не пожалели бы, чтобы сделать тебя хозяином крепости.

— А полиция? — спросил Сукхрам.

— Что ты! Там горы, лес. Полицейские побоятся туда сунуться. Однажды один попробовал… Раджа даст нам приют. Там есть и гуджары. Отвязывай и уводи буйволицу у любого из них. Если что не так, дают деньги радже, и все шито-крыто. С тахсилдаром все на короткой ноге. Среди бела дня стреляют. Никто никем не командует, но за раджу все жизнь отдать готовы. А так каждый живет, как хочет… Ох и устала же я! Отдохнем немного, — Каджри с трудом переводила дух.

— Остановись же, — сказала Пьяри Сукхраму и повернулась к Каджри. — Слушай, теперь я пойду, а ты лезь сюда.

Пьяри сказала это безо всякого умысла, просто она пожалела Каджри. Но Сукхрам вспылил.

— Вот попал между двумя жерновами! Осел я вам, что ли?

— Ладно, ладно, не кипятись! — примирительно сказала Каджри. — Не нужна мне твоя спина. Оставайся ослом. Тащи ее да помалкивай. Мне и так ладно.

Все трое рассмеялись. Но надо было что-то придумать.

— Вы посидите здесь, — предложил Сукхрам, — а я пойду и принесу из табора свою шкатулку.

В ней Сукхрам хранил портрет тхакурани.

— Мы тут, вдвоем? — боязливо спросила Пьяри.

— Ладно, вы оставайтесь, а я сбегаю в табор, — вызвалась Каджри и, взяв у Сукхрама кинжал, спрятала его в складках юбки. — Здесь ждите. — И ушла.

— Каджри, тебя кто-нибудь видел? — спросил Сукхрам, когда они продолжали путь.

— Нет, — ответила она. — Я прокралась тайком.

— Мангу был в таборе?

— Не знаю, не видела.

— Что ты сделала с конем?

— Отвязала, — ответила Каджри. Сукхрам опечалился.

— А собака? — спросил он.

— Я ей несколько раз посвистела.

— Вернется — станет нас искать.

Некоторое время они шли молча.

— А вещи? — спросил Сукхрам.

— А что вещи, вот они, в мешке, там осталась одна рвань, — ответила Каджри.

Начался подъем. Кругом высились каменные глыбы. Каджри поставила шкатулку на один из уступов.

Все трое выкурили по бири.

— В путь! — скомандовал Сукхрам.

— В путь так в путь, — согласилась Каджри. Они поднялись. Пьяри взяла мешок, но он был тяжелый. Она зашаталась и упала под его тяжестью.

— Не осилишь? — спросил Сукхрам.

— Может, раньше и осилила бы.

— Брось мешок, — сказала Каджри.

— Дай-ка мне, — протянул руку Сукхрам.

Он взвалил на спину мешок, но оставалась еще шкатулка. Сукхрам посмотрел на нее и усмехнулся.

— Сукхрам, ты же мужчина, почему бы тебе не взять и шкатулку? — вступилась за Каджри Пьяри, видя, что та совсем обессилела.

— Я мужчина, это верно. Но ведь существуют и обычаи, — заметил Сукхрам.

— Какие? — поинтересовалась Пьяри.

— Я бы взял шкатулку. Но подумай сама, разве это мужское дело? Что же, вы пойдете налегке, а я потащу весь груз? Если люди увидят, они же засмеют меня!

— Это почему же? — спросила Пьяри.

— Скажут, что я к вам в работники нанялся, — ответил Сукхрам.

— Ну и пусть языки чешут. Пристанет к тебе, что ли? О других ты беспокоишься, а о своих не думаешь! Сначала позаботься о доме, а уж потом выглядывай за ворота, — сказала Пьяри.