Между львом и лилией - Александр Харников

А когда так же повели себя колониалы, то светлой памяти генерал Брэддок лично заставлял этих трусов выходить из мест, где они хоронились от индейцев, и возвращаться в строй. Увы, его скоро убили, и грозные английские солдаты превратились в толпу, то стрелявшую на любой шум и убивавшую своих же, то просто мешавшую друг другу. Многих французы поубивали, а другие позорно сдавались в плен. И когда Орм попытался повести хоть кого-нибудь в атаку, он почувствовал удар сзади по голове, потерял сознание и очнулся уже в плену.

Как и других офицеров, его препроводили в их форт, где разместили во вполне сносной комнате с тремя другими офицерами. При допросе он указал, что являлся адъютантом генерал-майора Брэддока, после чего их губернатор Меннвилль неожиданно предложил капитану послужить парламентером и отвезти в Балтимор, где находился штаб операции, французские предложения о мире. Ему придали рядового Делоне, доставили в строящийся форт Милль-Па, где снабдили лошадьми, едой и питьем, но не оружием, и отпустили восвояси.

Не успели они отъехать от форта Милль-Па, как где-то вдали показались с десяток конных минго; Орм опасался, что они нападут, но Господь отвел эту опасность. Теперь лишь бы вернуться в Монокаси, подумал Орм, и нанять троих или четверых наемников для дальнейшей дороги. И если в штабе его спросят о его мнении, он им скажет, что нужно обязательно готовить вторую экспедицию, чтобы взять свое и заодно отомстить за генерала. Но что, наверное, лучше обучить их индейской тактике.

16 июля 1755 года. Форт Дюкень. Мишель-Анж Дюкень де Меннвилль, маркиз Дюкень, губернатор Новой Франции

За круглым столом сидели четверо – сам маркиз Дюкень, генерал Контркёр, русский майор Хасханов и некто Томас Робинсон, служивший переводчиком.

Контркёр попросил майора найти другого переводчика, который не был бы англичанином, но майор улыбнулся и сказал, что Робинсон – англичанин лишь по происхождению, а на самом деле русский.

– Еще раз хотел бы выразить свою благодарность за вашу помощь, – сказал де Меннвилль. – Если бы не вы, в форте моего имени хозяйничали бы англичане, а земли вдоль реки Огайо стали бы собственностью короля Георга.

– Поверьте мне, мсьё маркиз, – улыбнулся русский. – Ваши люди под командованием де Божё справились бы и без нас. Разве что немалая часть англичан смогла бы уйти.

– А сейчас они заняты полезным делом, строят новые укрепления, – продолжил его мысль генерал.

– Важнее другое – после такого разгрома они вряд ли решатся повторить подобную экспедицию в ближайшее время. Тем более что новый форт Милль-Па сможет сдерживать любое наступление по «дороге Брэддока» до подхода подкреплений. А любая попытка обойти эти места – например, через север Виргинии – будет не менее затратной по времени, и произойдет не ранее следующего года – в этом им попросту не хватит времени подготовить подобную операцию. Да и человеческие потери заставят их задуматься. Конечно, рано или поздно придется отпустить пленных, но лучше дождаться конца войны, и, кроме того, заставить их лично поклясться больше не участвовать в боевых действиях против Франции. И против России.

– Но это – поведение, несвойственное благородному сословию, – возразил де Меннвилль.

– Вспомните, что подполковник Вашингтон поклялся своей честью никогда больше не воевать против Франции. И нарушил это обещание, как только у него появилась такая возможность. Вести себя по-рыцарски стоит, только если другая сторона также придерживается подобных стандартов.

Де Меннвилль задумался и понял, что русский майор, увы, прав. Но вслух он озвучил еще один вопрос, который уже несколько дней не давал ему покоя:

– Майор, а что вы хотите для себя лично? Для себя и для ваших людей. Могу предложить вам и вашим людям дворянство, если вы согласитесь принять французское подданство.

Улыбка русского майора стала еще шире.

– Спасибо, мсьё маркиз! Но все мои люди уже дворяне, согласно русской Табели о рангах[141]. Кроме того, знаете ли, родину не выбирают.

– Тогда как я вас смогу наградить?

– Мы хотели бы отправиться в Квебек, вместе с нашими индейцами.

– Вашими индейцами?

– Они теперь такие же наши, как и мои люди. То же и про наших англичан. И нашего немца.

Когда Робинсон переводил эти слова, его лицо разгладилось – он понял, что его не бросят.

– Тогда я готов обеспечить вам питание – для вас на офицерском уровне, для индейцев – по нормам для солдат. И, кроме того, я могу предоставить вам жилье в Квебеке. Если хотите, можете остаться там жить.

– Спасибо, но рано или поздно нам бы хотелось вернуться на Родину, в Россию.

– Вместе с индейцами?

– Если они этого захотят.

– Тогда давайте сделаем так. Послезавтра мы уходим в Квебек. Если вы согласитесь нас сопровождать, я буду очень рад.

– Мы сами собирались вам это предложить. Тем более что не исключено нападение англичан на ваш конвой – насколько нам известно, к северу от Дюкени действуют отряды массачусетской, нью-йоркской и нью-гемпширской милиций. А особенно последние – достойный противник.

– Хорошо. Но, майор, не забудьте – я все еще ваш должник. А я не люблю оставаться в долгу. Так что давайте вернемся к этому разговору в Квебеке.

Интерлюдия

Одна из арабских республик, 20… г. Полковник Владимир Мотовилин, позывной «Сёрфер»

– Дебилы хреновы!!! – Мотовилин в гневе сломал в руке пластиковую ручку и, бросив ее остатки на стол, выскочил из машины управления БПЛА, куда его позвал Женя Петров, командир расчета.

Женя Петров пожал плечами и отхлебнул кофе из пластикового стакана. Когда пришло радио от Хасханова о том, что группа приняла бой, он сразу же отправил матроса Митю за Мотовилиным. Тот моментально прилетел в машину и сразу же связался с Хасхановым.

К этому моменту группа уже вела полноценный бой, причем находилась в полуокружении. При помощи глаголов и неопределенных артиклей Мотовилин пытался узнать у Хасханова, где тот умудрился найти два десятка пикапов и целую роту боевиков, за каким хреном он попал в такую ситуацию, и как он собирается из нее выбираться. Попутно полковник несколько расширил теорию Дарвина, объяснив Хасханову, что тот произошел вовсе не от обезьяны, а от однополого неравного брака человека и животного класса парнокопытных семейства лошадиных вида Equus asinus asinus (или осла по-простому), и при этом тут же отнес Хасима к виду Rangifer tarandus (известному также как северный олень), чем поставил в тупик мировую науку, в частности ученых-зоологов.