Между львом и лилией - Александр Харников

Меня очень заинтересовал рассказ сына. У Хаса я спросил о Кинцере. Тот сказал мне, что это немец, которого злодейка судьба забросила в Америку. Здесь его свои же решили превратить в раба, заставив несколько лет бесплатно работать на своих «хозяев». Я попросил у Хаса разрешения переговорить с Кинцером. Тот велел одному из своих воинов привести оружейника.

Увидев худощавого молодого человека в простой поношенной одежде, я очень удивился. Мне казалось, что оружейный мастер обязан был выглядеть более солидно, да и возраст у него должен быть лет под сорок.

Первым делом я взглянул на его ладони. На них были видны следы въевшейся под кожу металлической пыли. Похоже, что парень и в самом деде долгое время имел дело с металлом. Клаус довольно скверного говорил по-английски, а я не знал ни слова по-немецки. Но мы все же с грехом пополам понимали друг друга. А если мои или его слова были кому-то из нас непонятны, то мы руками изображали движение инструмента по металлу.

Мастер с мастером всегда найдет общий язык. Этот же молодой человек был мастером. Причем хорошим мастером. Он знал многое, что мне было неизвестно. Например, как изготавливать стволы для ружей, и как правильно их закалять, чтобы те служили долго, и не взрывались в руках владельцев. Я был кузнецом-самоучкой, а этого парня учили мастера своего дела.

Клаус признался мне, что поначалу он решил отправиться из Германии в Россию вместе с сыном своего наставника. Но в Бремене в кабаке нашелся «доброжелатель», который сказал ему, что в России живут дикие и злые люди, с которыми стыдно иметь дело. А вот в Америке, в британских колониях!..

Словом, «швайнехунд» – этим неизвестным мне бранным словом назвал Клаус того «доброжелателя» – уговорил Кинцера отправиться в Новый Свет, где тот узнал – почем фунт лиха.

– Герр Кузьма, я до сих пор себя ругаю за то, что, не подумав, согласился на предложение того человека. Лучше бы я отправился в Россию. Думаю, что русские так бы со мной никогда не поступили… Как вы считаете, герр Кузьма?

– Эх, парень, плохо ты знаешь русских, – ответил я. – У нас с уважением относятся к мастерам, откуда бы они не приехали к нам. Я жил в Санкт-Петербурге, столице Российской империи. В нем немцы жи ли в своей слободе, и никто даже и не думал их притеснять. Там они построили кирху – лютеранскую церковь, куда ходили все желающие помолиться.

– Ну, кирха мне не нужна, – усмехнулся Клаус. – Я не лютеранин, а честный католик.

– Есть у нас и деревянная католическая церковь Святой Екатерины. Она находится на Невской першпективе. Туда ходят молиться поляки и французы, живущие в Петербурге.

– А оружейники в России нужны? – спросил Клаус. – Поверьте мне, герр Кузьма, я опытный оружейник. Я бы мог сделать много разных полезных вещей для русской армии.

– Думаю, что да, – кивнул я. – Опытные мастера везде нужны. К тому же немцы у нас всегда славились своей добросовестностью, аккуратностью и хорошей работой. Думаю, что у тебя, если ты отправишься вместе с нами в Санкт-Петербург, появится много заказчиков. Ведь ты же, наверное, не собираешься оставаться здесь, в стране, где началась война между французами и англичанами. Ты здесь чужой для тех и других. Да и индейцы, к которым ты можешь попасть в руки, вряд ли помилуют тебя.

– Да, герр Кузьма, – Клаус закивал головой, – я буду очень рад, если вы возьмете меня с собой в Россию. Вы добрые люди, вы спасли меня от рабства и ужасного наказания плетьми. Я вам признателен за все это. Можете считать меня своим верным другом.

– Ну, вот и прекрасно, – ответил я. – Тогда держись меня. Будешь помогать мне чинить оружие. Ведь ты, наверное, очень соскучился по своей работе? А хочешь, я покажу тебе оружие наших воинов в пятнистой одежде? Правда, ни у меня, ни у тебя сделать такое же не получится. Да и никто в этом мире его вряд ли сможет сделать.

– Я бы, герр Кузьма, очень был рад увидеть это чудо-оружие. Я слышал, что оно может стрелять быстро-быстро, очень точно и на большую дальность.

– Хорошо, Клаус. Только помни – о секрете этого оружия никому нельзя рассказывать. Это тайна!

Я вздохнул, вспомнив, что мои новые друзья пришли из тех времен, в которых делали многие вещи, о которых в нашем мире никто и не слыхал.

16 июля 1755 года. К востоку от форта Дюкень, на «дороге Брэддока». Капитан Роберт Орм, в недавнем прошлом – адъютант генерал-майора Эдварда Брэддока

За спиной французы обустраивали свой форт, названный ими Милль-Па – «Тысяча шагов». Он расположился там, где просека проходила по узкому склону между двумя горами вдоль реки Джуниаты, в трех милях от места, где река образует петлю, после чего начинает течь на северо-восток. Место было выбрано, по мнению самого Орма, идеально – обойти форт будет сложно, а на колесном ходу разве что достаточно далеко к югу или северу от укрепления.

Орм пожалел, что с таким трудом проложенная дорога сгодилась не старой доброй Англии, а ее заклятому врагу, стране, именующей себя Францией. Хотя каждый англичанин знает, что законный король Франции – его величество Георг III, король Великобритании, а их Луи, коего французы считают королем – не более чем наследственный узурпатор.

Впереди было несколько дней пути по диким местам, еще недавно заселенным дикарями-сасквеханноками, а теперь готовым к принятию белых поселенцев. А у Монокаси дорога резко поворачивала на юг, и через три-четыре дня Орм уже будет у своих с письмом, переданным ему французским губернатором де Меннвиллем. Про содержание письма он ничего не знал, но догадывался, что французы потребуют мирного соглашения с демаркацией границы, где по восточным отрогам Аппалач, где, наверное, даже по Джуниате, и только после этого согласятся отпустить военнопленных. Они и не торопятся – ведь пленные под конвоем французских солдат строят новые укрепления, в том числе и этот проклятый пограничный форт.

Перед мысленным взором Орма прошла недавняя экспедиция, которую иначе как позором не назовешь. Свыше четырех тысяч человек – военные и лесорубы, колониальная милиция и грозная регулярная пехота из метрополии, а еще артиллерия и саперы. На бумаге с ними никто не мог сравняться. И так недавно все это великолепие переходило вброд Мононгахелу – разве что артиллерию оставили на том берегу до тех пор, пока пушкари построят для нее плоты… Вперед, только вперед, к гнезду французов – незаконно построенному форту Дюкень!

Но до форта они так и не дошли. Тропа вела сквозь узкую расщелину, и те несколько сотен человек, которые смогли выставить французы, Орм воспринимал лишь как свидетельство нищеты – практически все, кто там стоял, были индейцами. При приближении англичан многие из них побежали, и Орм подумал, что победа уже у них в руках. Насмерть стояли лишь краснокожие неизвестного Орму племени, но что такое две-три сотни индейцев против такой силы, как экспедиционный корпус его величества!

Но тут какой-то краснокожий с размалеванным лицом выбежал и крикнул «Вперед!». Его быстро убили, но убегавшие было индейцы развернулись и начали-таки драться, причем не так, как положено – линия против линии, а по-индейски подло и трусливо – из-за деревьев, из-за камней, перебегая с места на место…