"Поворот все вдруг!". Укрощение Цусимы - Александр Лысев

К 18 августа была оглашена нота японского барона Комуры. Согласно ей устанавливалась нейтральная зона между русскими и японскими войсками. Разграничительная линия невидимым пунктиром легла от Ляодунского полуострова через Маньчжурию в Северную Корею. Обе стороны обязались не высылать дополнительных подкреплений на театр боевых действий, а морские силы не должны были бомбардировать территорию противной стороны или занятую ею. Собственно, эти бомбардировки с моря и высадка на территорию непосредственно Японии и явились последним толчком, заставившим японское правительство выступить с инициативой мирных переговоров. Правда, сохраняя лицо, японцы обратились к России через американского посла в Петербурге. Формально все было обставлено как благородная миротворческая миссия Североамериканских Соединенных Штатов.

На самом же деле 14 августа сводные морские части русского Тихоокеанского флота и батальоны сибирских стрелков, вышедшие из Владивостока при поддержке броненосцев и крейсеров, пройдя проливом Лаперуза, высадились с транспортов на принадлежавшие Японии острова Курильской гряды Итуруп и Кунашир, создав тем самым непосредственную угрозу острову Хоккайдо. Побережье последнего подверглось обстрелу русской корабельной артиллерии, впрочем, скорее сугубо демонстративному. На Итурупе повязали полуроту японских резервистов. На Кунашире повторилась история острова Ребун – были захвачены маяки и наблюдательные станции. Крейсера Дэва в районах высадки русского десанта так и не появились ни 14, ни 15 августа. Они вообще не появились – все были заняты в южных широтах, пытаясь хоть как-то обеспечивать морские коммуникации своей армии между метрополией и Кореей.

А 16 августа американский посол уже излагал в Петербурге свои гуманные предложения, подкрепленные подозрительно быстро полученным согласием японской стороны. Для переговоров янки предложили свой городок Портсмут. Русский царь дал на то свое высочайшее соизволение. 17 августа в Портсмут отбыла русская делегация во главе с Сергеем Юльевичем Витте. Туда же заспешили и японские дипломаты.

Пытались было рыпнуться англичане. Лорды Адмиралтейства еще после сражения в Желтом море начали в открытую поговаривать о необходимости вмешаться в дальневосточный конфликт кораблям королевского флота. Правда, поговаривали до сей поры, что называется, неофициально. Теперь же после десантных операций русских английские газеты занялись подсчетами. Выходило, что владычица морей без труда сможет выставить на Дальнем Востоке число кораблей, вдвое превышающее Тихоокеанский флот России. А при желании соотношение легко может стать 1:3 не в пользу русских. Да плюс потрепанный, но не уничтоженный флот Микадо… Страницы британских, а следом и европейских газет, как и полгода назад, опять запестрили в середине августа 1904-го вариантами развития событий на Дальнем Востоке. Русская пресса перепечатала в ответ телеграмму адмирала Макарова, пришедшую из Владивостока: «Русский Императорский флот готов отразить любую агрессию против России, с чьей бы стороны она ни исходила». Конечно, Макаров прекрасно сознавал, что если в драку реально вмешаются англичане, к телеграмме можно смело давать продолжение: «Готов отразить и героически погибнуть». Сознавали это и в столице. А потому очень быстро, будто специально только и ждали сигнала, пришли в движение русские войска в Туркестане и Закавказье. Русские дивизии и бригады начали демонстративно стягиваться к границам с Афганистаном и Персией. Вспомнили невзначай, что когда-то император Павел посылал казаков атамана Платова в поход на принадлежавшую англичанам Индию. «А ведь хорошая была идея!» – забавлялась словесами отечественная пресса. И главное, ничто не мешает осуществить ее спустя сто лет, в начале ХХ века. До батюшки-царя дошли-де слухи, что худо живется коренным народам Востока под властью британской короны. А ну как попросят они принять себя под руку России? История таких случаев знала уже немало. Как же тогда будет не помочь! Тут театр военных действий поудобнее да поближе дальневосточного окажется. А войска можно подвозить и из центральных округов России, и с Приморья, да и с Маньчжурии. Там как раз стоит закаленная в боях и набравшаяся опыта современной войны армия. После рассуждений в таком духе на страницах русской периодической печати мировое общественное мнение, видимо, все хорошенько взвесив, пришло к заключению – пусть Россия и Япония договариваются между собой в Портсмуте. Вмешиваться не стоит. Никому.

Переговоры в Портсмуте открылись в начале сентября 1904 года. Требования России оказались на удивление умеренными, а предложения обоюдовыгодными для «Высоких Договаривающихся Сторон», как именовали в протоколах вчерашних противников.

«Мир и дружба пребудут отныне между Их Величествами Императором Всероссийским и Императором Японии, равно как между Их Государствами и обоюдными подданными», – гласила первая статья русско-японского мирного договора, подписанного 15 сентября. Гарантом стабильности в Маньчжурии оставались русские гарнизоны в Харбине, Мукдене, Ляояне и во всех более или менее крупных пунктах по линии КВЖД. Остальные русские части выводились в Приморье и во внутренние округа империи. Китай подтвердил русскую аренду Порт-Артура вместе с Ляодунским полуостровом. Остров Цусима в Корейском проливе становился перевалочной базой для русских кораблей на операционной линии Порт-Артур – Владивосток. Однако никакие военные укрепления на Цусиме воздвигать не разрешалось. Корея объявлялась свободной как от японских, так и от русских войск. Витте потребовал было присоединения к России островов Курильской гряды, частично уже занятых русскими войсками. Скрепя сердце японская делегация уже практически на это согласилась, скромно попросив вернуть хотя бы остров Ребун в Японском море. Но телеграммой Николая в качестве жеста доброй воли и демонстрации дружественных намерений спорные острова сохранялись за Японией. Впоследствии Витте, пожалованный царем за проведение переговоров в Портсмуте в графское достоинство, получил в народе из-за своего демарша в сторону Курил прозвище «графа Черессахалинского».

Впрочем, уже не эти моменты составляли большую политику осенью 1904 года. Смыслообразующим оказался протокол о намерениях, также подписанный в Портсмуте русской и японской делегациями. Протокол был выдвинут по инициативе России. Он открывал как перед ней, так и перед Японией блестящие перспективы совместного экономического развития в Восточно-Азиатском регионе, с использованием на благо двух стран природных ресурсов как в море, так и на суше.

«Возможно, – говорил Витте в своей заключительной речи на переговорах, – совместные намерения России и Японии приведут в будущем к созданию грандиозной зоны процветания во всем восточном полушарии».

Японская делегация домой уезжала с большими надеждами и даже в легком недоумении. Многое, даже слишком многое из того, за что Япония боролась на морских и сухопутных театрах боевых действий, Страна восходящего солнца получила одним росчерком пера русского дипломата в Портсмуте. К взаимному, как говорится, удовлетворению.

Известие о заключении мира пришло на поля и сопки Маньчжурии вместе с только-только начавшей вступать в свои права мягкой и солнечной осенью. Сохранившие лицо японцы, согласно установленному графику, эвакуировались через порты Кореи. Между материком и японскими островами деловито шныряли военные корабли и транспорты Объединенного флота Микадо. Встала во Владивостоке на мелкий и средний ремонт часть кораблей русских военно-морских сил на Тихом океане. В Порт-Артуре взялись за долгий и опасный труд по очистке окружающих крепость земель и вод от оставшегося после месяцев осады смертоносного металла. А в октябре по КВЖД уже катили полным ходом один за другим бесконечной вереницей эшелоны с демобилизованными в первую очередь бывшими солдатами Маньчжурской армии. Хватит. Навоевались. Есть чем гордиться, но и дома заждались. Пора обратно в Россию. С победой.